присягнули в том, что было совершено убийство, и опозналиего как убийцу. То

же подтвердил и сам начальник полиции. Единственным светлым моментом было

внезапное появление Леонсии в сопровождении трясущейся отстарости дряхлой

тетушки Солано. У Френсиса сладко замерло сердце, когда он увидел, с какой

энергией прелестная девушка ринулась в борьбу за его жизнь,хотя борьба эта

и была заранее обречена на провал.

Первым делом она велела Френсису закатать рукав ипоказать левую руку,

при этом Френсис  заметил, как начальник полиции презрительно передернул

плечами. Затем Леонсия повернулась к Торресу изаговорила по-испански,

страстно доказывая что-то, - что именно, Френсис не могпонять, так как

говорила она слишком быстро. А потом он видел и слышал, как орала и

жестикулировала наполнявшая зал толпа, когда Торрес взялслово.

Но чего он не видел - это как Торрес потихонькуобменялся несколькими

словами с начальником полиции, прежде чем пробраться сквозьтолпу к месту,

отведенному для свидетелей. Он не видел этой сценки, как незнал и того, что

Торрес находится на жалованье у Ригана, который платит,чтобы его, Френсиса,

держали вдали от Нью-Йорка как можно дольше, а если удастся,то и всю жизнь.

Не знал Френсис и того, что Торрес влюблен в Леонсию итерзается ревностью,

способной толкнуть его на любой шаг.

Поэтому Френсис не понял всего, что скрывалось заответами Торреса на

вопросы Леонсии, которая все-таки заставила его признать,что он никогда не

видел шрама на левой руке Френсиса Моргана. Леонсияпобедоносно посмотрела

на старикашку судью, но тут начальник полиции вышелвперед и, подойдя к

Торресу, громовым голосом спросил:

- А можете ли вы поклясться, что когда-либо виделишрам на руке Генри

Моргана?

Смущенный, сбитый с толку Торрес растерянно посмотрел на судью, потом

умоляюще перевел взгляд на Леонсию и, наконец, молчапокачал головой в знак

того, что не может поклясться в этом.

Толпа оборванцев, наполнявшая  зал, торжествующе заревела.  Судья

произнес приговор, рев усилился, и комиссар с несколькими жандармами

поспешно вывели Френсиса - не без сопротивления с егостороны - из зала

суда и препроводили в камеру, - казалось, они стремились спасти его от

толпы, не желавшей ждать до десяти часов завтрашнего утра,чтобы учинить над

ним расправу.

"Эх, как этот бедняга Торрес попался, когда его стали спрашивать про

шрам Генри!" - дружелюбно размышлял Френсис; вдруг загромыхали засовы,

дверь в его камеру отворилась, и на пороге показаласьЛеонсия.

Френсис поднялся навстречу ей. Но она, не отвечая наего приветствие,

повернулась к сопровождавшему ее комиссару и обрушилась нанего, подкрепляя

свою речь властными жестами. Комиссар, видимо, дал себяуговорить и приказал

тюремщику перевести пеонов в другие камеры, а сам как-тонервно поклонился,

словно извиняясь перед Леонсией, и вышел, прикрыв за собойдверь.

Только тогда самообладание покинуло Леонсию: онабросилась в объятия

Френсиса и разрыдалась у него на плече.

- Проклятая страна, проклятая страна! Нет в нейсправедливости!

Держа в объятиях ее гибкое тело, такое волнующе прекрасное, Френсис

вспомнил Генри - босого, в парусиновых штанах и обвисшемсомбреро, который

там, на острове Быка, упорно роет песок в поисках сокровища.

И хотя его влекло к Леонсии, он попыталсявысвободиться из ее объятий,

но это не вполне удалось ему. И все же он отчасти сумеловладеть собой и

заговорил с ней голосом рассудка, а не сердца, властнонапоминавшего о себе.

- Теперь по крайней мере я знаю, что такое сговор,- произнес он,

хотя сердце его в этот миг подсказывало ему совсем иныеслова. - Если бы

ваши соотечественники  умели спокойно  рассуждать, вместо  того чтобы

действовать сгоряча, они бы прокладывали железные дороги иразвивали свою

страну. Посмотрите на этот суд - ведь он весь был построен на игре

страстей, на сговоре. Те, кто меня судил, заранее знали, чтоя виновен, и им

так  хотелось наказать меня, что  они  даже не потрудились отыскать

доказательства моей виновности или хотя бы установитьличность обвиняемого.

К чему откладывать? Они знали, что Генри Морган пырнулножом Альфаро. Они

знали, что я Генри Морган. А когда человек знает, чегоради утруждать себя

проверкой?

Не слушая его, Леонсия всхлипывала и все порываласьобнять его, а когда

он умолк, она уже была в его объятиях, головка ееприльнула к его груди,

губы - к его губам; и не успел он опомниться, как уже самцеловал ее.

- Люблю тебя, люблю тебя! - сквозь рыдания шепталаона.

- Нет, нет! - сказал он, отталкивая от себя ту,которую больше всего

желал. - Мы просто очень похожи с Генри. Ведь вы любитеГенри, а я не

Генри.

Разжав объятия, она  сдернула с пальца кольцо Генри ишвырнула его на

пол. Френсис совсем потерял голову; он и сам не знал, чтомогло бы произойти

в следующий момент, если бы его не спасло появлениекомиссара с часами в

руке, который, не поднимая головы, упорно смотрел наминутную стрелку и

делал вид, что для него больше ничего не существует.

Леонсия горделиво выпрямилась, но когда Френсис снованадел ей на палец

кольцо Генри и на прощание поцеловал руку, она едва неразрыдалась. Уже у

самой двери она обернулась и одними губами беззвучношепнула: "Люблю тебя".

Ровно в десять, с последним ударом часов, Френсиса вывели на тюремный

двор, где стояла виселица. Все жители Сан-Антонио, а также и многих

окрестных селений собрались здесь; толпа была возбуждена ивесело настроена.