Трошкина замотала головой, как собачка, поймавшая мохнатым ухом колючку репейника. Я критично осмотрела подружку.

Выносить мусор Алка отправилась в кургузой кроличьей шубейке, из-под которой торчал подол пестрого байкового халата, в детской шапочке с помпоном, сиротских хлопчатобумажных колготах в крупную резинку и умилительных девчачьих сапожках с шерстяными гетрами. На носу у подружки зависли круглые школярские очочки в оправе из искусственной черепахи, из-под шапочки выбивались две тощие косички, в руке болталось пластмассовое ведро. Возможно, меня Алка и не будет отвлекать, но на заказчика наверняка произведет неизгладимое впечатление!

– А, ладно! – Я широко взмахнула рукой в щегольской перчатке и улыбнулась. – Скажу, что ты из нашей театральной труппы, актриса-травести! Пойдем, чудо мое, только ведерко оставь, оно тебе ни к чему, разве что к нему еще лопатка найдется и формочки для куличиков!

– Кстати, о куличиках! – оживленно защебетала Трошкина, поспешая следом за мной во двор, где уже ожидала машина такси. – Дениска-то тортик не доел, еще кусочек остался!

– А вот о нем я не желаю больше слышать ни слова! – запнувшись на полушаге, решительно объявила я.

Алка замолчала и снова заговорила уже только в такси.

– Не верю! – совсем как Станиславский, заявила она, что-то сосредоточенно обдумав. – Ты больше не желаешь слышать о тортике?! Не верю!

– Я не желаю ни слова слышать о Кулебякине, – объяснила я.

Алка сочувственно посмотрела на меня и кивнула каким-то своим мыслям. У нее в относительно недавнем прошлом тоже был один кавалер милицейского происхождения, и тоже капитан, между прочим. Они страстно любили друг друга почти две недели, уже жили вместе, но вскоре Трошкина начала жаловаться, что ее милый суров, груб, нечуток, твердолоб и деспотичен. Перечисляла, в общем, профессиональные качества типичного мента! Любовная лодка разбилась о каменную крепость милицейского характера, и с тех пор Алка не торопит меня под венец с Денисом. Помнит о своем горьком опыте.

– К черту Кулебякина, давай закроем эту тему! – попросила я.

Тему Трошкина послушно закрыла, а рот – нет, и все двадцать минут, пока мы катили по адресу нового клиента «МБС», я вынуждена была слушать Алкины неумеренные восторги по поводу сказочного зимнего пейзажа за окнами машины – девственно белого свежего снега, золотых фонарей и искрящихся сугробов. Замолчала моя словоохотливая подружка только после того, как при выходе из такси, остановившегося в досадном отдалении от золотистого фонаря, по колени провалилась в искрящийся сугроб и набрала в свои гетры по полфунта девственно-белого свежего снега. Подмоченные ноги здорово испортили Трошкиной настроение, она сразу же сделалась сердитой и озабоченной и огорошила мужчину, открывшего нам дверь по нужному адресу, неожиданным вопросом:

– У вас батареи нормально работают или как?

– Батарейки? – озадаченно повторил невысокий парень с приятным лицом, пятясь в глубь просторной прихожей под натиском мелкой Трошкиной. – А вы что, будете использовать в работе электроприборы?

– Не исключено, – веско сказала я, вдвигаясь следом за Алкой. – Добрый вечер. Кто тут Андрей Аркадьевич? Мы по его вызову, из агентства, по поводу вечеринки.

– Я понял, – сказал парень.

Он смерил меня откровенно одобрительным взглядом и рассеянно пропустил с фланга Трошкину, неудержимо рвущуюся к батареям центрального отопления.

– Андрей Аркадьевич ждет вас. Прошу!

Молодой человек помог мне снять тулупчик, подождал, пока я освобожусь от шляпы и сапог и распахнул перед нами остекленную дверь из светлого африканского дерева с вкраплениями цветной смальты. Мы прошли в большую комнату – то есть это я степенно прошла, а подмоченная Трошкина суетливо юркнула.

Помещение было квадратным, а все в нем – каким-то кубическим. Диваны и кресла, обтянутые примитивной сермяжной тканью, цветом и фактурой напоминающей древнюю льняную простыню, имели такую форму, словно их скоренько и без затей собрали из простейших деталей детского конструктора. С потолка на шнуре, подозрительно похожем на бельевую веревку, свисали осветительные приборы в виде гирлянд бумажных кубиков. Корпусная мебель была представлена низкой горкой отчетливой квадратно-гнездовой формы, и самый большой проем в ней занимал прямоугольный экран домашнего кинотеатра. На квадратном ковре, цветом и видом напоминающем линялую, в колтунах сивой шерсти болонку, стоял низкий стол – тоже квадратный, с крепкими ногами, которые заставили меня вспомнить ненавистный со школьных лет физкультурный инвентарь – «коня». На столе стояла керамическая тарелка, такая косая и кривая, словно лепивший ее гончар страдал церебральным параличом в тяжелой форме. Вид у тарелки был столь жалобный, что у меня прямо руки зачесались достать кошелек и бросить в нее пару монеток, однако внутренний голос подсказывал, что делать этого не стоит. Опыт общения с Зямой заставлял предположить, что организованное пространство данной комнаты за большие деньги создано каким-нибудь модным дизайнером.

– Не иначе эксклюзивная авторская работа! – глядя на кривобокую и помятую миску, пробормотала я.

– Что? – не расслышал наш провожатый.

– Артефакт! – громко сказала я.

– Фак, фак! – в режиме ответного приветствия весело отозвался на мои слова квадратный парень, которого я в первый момент не заметила, посчитав предметом мебели.

Я холодно посмотрела на него, и под моим взглядом невоспитанный малый быстро перестал светиться радостью непонятной и сомнительной природы, как большой китайский фонарик, не имеющий документов сертификации.

– Не обращайте внимания на нашего Тему, он простой человек и ничего не понимает в искусстве организации праздников! – иронично сказал наш провожатый.

– Гы-гы! – осклабился квадратный тип.

Эта неинтеллектуальная реплика убедила меня в том, что квадратный Тема вообще мало в чем понимает, хотя и научился элементарно материться по-английски.

– Проходите, пожалуйста, во-он в ту комнату, там вас ждет Андрей Аркадьевич!

Вежливый молодой человек указал на межкомнатную дверь, полуприкрытую затейливо смятой тканью. Рулон сурового полотна крепился над дверью на простом металлическом карнизе, очень похожем на троллейбусный поручень.

– Алка, ты со мной? – я поискала взглядом подружку и нашла ее под окном.

Трошкина озабоченно охлопывала ладошками декоративную решетку радиатора.

– Я тут останусь, – сообщила она, решительно стянула с ног сапоги и начала пристраивать их к батарее.

– О! Стриптиз! – простодушно обрадовался квадратный дурень Тема.

Я закатила глаза, толкнула дверь, декорированную домотканым миткалевым рушником, и вошла в другую комнату.

– Здравствуйте! Я из агентства, – сказала я, быстрым взглядом сканируя помещение.

Эстетика минимализма присутствовала и здесь. Складывалось впечатление, что поработавший над комнатой дизайнер вдохновлялся известным мультяшным лозунгом «Маловато будет!»: из мебели в просторном помещении имелись только передвижной столик, тумбочка и кровать, на полу лежал блеклый узловатый ковер, наверняка дорогущий, а на ковре стоял дядечка лет пятидесяти, сухощавый, желтый и улыбчивый, как китайский дипломат.