— Ты что такое говоришь?! — переполошилась Жонкелия. — Это ведь не трудно…

— А если я заплачу? — невинно поинтересовалась донна Анна и достала кошелёк, звякнув монетами.

Кошелёк был новенький, из крашеной кожи, набитый так туго, что вот-вот готов был треснуть. Я стиснула зубы, потому что вот такая демонстрация богатства — она была обидной. Эта дамочка считала, что за деньги может купить всё. Она и на мельницу просочилась именно потому, что у неё были деньги. И я позволила ей жить здесь, потому что ничего не могла противопоставить её деньгам.

— Допустим, золотой, — госпожа Анна развязала шнурок на горловине кошелька и достала новенькую, совсем недавно отчеканенную монетку.

Монетка поймала луч солнца, и по стене, обшитой деревянными плашками, запрыгал солнечный зайчик.

— Конечно, она поможет, — запела мамаша Жо, незаметно дёргая меня за край фартука, чтобы я соглашалась поскорее.

Но я продолжала стоять неподвижно, не торопясь бежать и исполнять просьбу нашей незваной гостьи. Хотя монетка манила и соблазняла — ровненькая, блестящая…

— Вы обещали заплатить за ремонт дороги, госпожа, — сказала я с холодной любезностью, — и вложиться в дело. Об остальном речи не было, насколько я помню.

— А если две монеты? — словно забавляясь, госпожа Анна достала вторую монетку и небрежно бросила их на стол.

Монетки покатились и зазвенели, и мамаша Жо уставилась на них, как заколдованная.

— Торговаться вы не умеете, — заметила я.

— Думаете, переплатила? — с деланной тревогой спросила гостья.

— Сразу видно, что живёте не по средствам, — я кивнула, не делая попытки взять золото. — Даже не знаете, какие бывают расценки.

— Тогда, может, включим в эту стоимость ещё и ужин? — предложила донна Анна с такой улыбкой, что не захотелось швырнуть эти золотые в окно, а следом — и саму госпожу богачку.

— Не извольте беспокоиться, — тут же встряла Жонкелия и проворно сцапала монеты. — Эдит позаботится о шторках и об ужине. Уж она-то умеет готовить! Такое блюдо состряпает — вы пальчики оближите!

— Верните-ка деньги, мамашенька, — потребовала я. — Никаких шторок и никаких ужинов…

Госпожа Анна вопросительно приподняла брови и усмехнулась, мгновенно меня взбесив.

— Боюсь, графу Фуллартону это не понравится, — медленно произнесла она.

— Сейчас мы всё уладим, — пропела Жонкелия и в два счета вытолкала меня из комнаты. — Ты спятила, безмозглая коровища?! — шёпотом закричала старуха на меня, когда мы оказались в коридоре второго этажа. — Два золотых! Два! Ты хоть головой своей понимаешь, что это значит?!

— Понимаю, что за два золотых нас выгнали из нашего же дома, — сказала я сквозь зубы. — Неужели, вам это нравится?

— А что тут может не нравиться?! — всплеснула она руками и потащила меня вниз. — Берешь молоток, берешь гвозди — и прибиваешь ей эту чертову шторку, куда попросит!

— Если я возьму молоток, то лучше прибью её, — разозлилась я окончательно. — Вы взяли деньги — вот и пляшите под её дудку. А у меня много других дел.

— Каких? — желчно спросила Жонкелия. — Считать за гроши сорок для Ларка?

— По-крайней мере, это — честный труд, — отрезала я. — И доктор не ведёт себя со мной, как с личной собственностью.

— И золотом не платит, — подхватила старуха, и вдруг сменила песенку, подхалимски схватив меня под руку. — Ну что ты так разобиделась? Ведь тут ничего сложного — вбить пару гвоздей. Ты же хозяйка, а она — наша гостья…

— Незваная, — вставила я.

— …и тебе надо позаботиться о ней. Это твой долг.

Про долг она упомянула очень вовремя, хотя и неумышленно. И я сразу вспомнила, что мне скоро платить по счетам покойного мужа. Когда там срок выплат?

Не слушая Жонкелию, я зашла в нашу с ней комнату, и достала расписку Бриско из сундучка, где хранила бумагу, присланную Ларком, и расчеты по расходам и доходам мельницы. Два золотых — это возврат долга на двенадцать серебряных монет и проценты за два месяца. А значит, остальные деньги можно будет пустить в дело. Например, нанять плотников, чтобы сделали, наконец, крепкую дверь. Можно покрыть черепицей оставшуюся часть крыши. Можно построить добротный курятник, чтобы курицы не передохли зимой. Можно…

— Где у нас там молоток, мамашенька? — спросила я и начала подворачивать рукава. — Пойду повешу штору этой белоручке.

— Вот дано бы так, — обрадовалась Жонкелия и мигом притащила мне молоток, гвозди и колченогую табуретку.

Госпожа Анна встретила меня благосклонно. Похоже, она и не сомневалась, что я пропыхчусь и вернусь, чтобы устраивать её уют не неуютной мельнице.

— Я рада, что вы согласились помочь, — заметила она, пока я, взгромоздившись на табуретку, вколачивала в стену гвозди, на которые полагалось повесить шторы за петельки.

— Если вы будете платить — почему бы не помочь, — философски ответила я, спрыгнула на пол и полюбовалась на свою работу.

— Да, наслышана о вашей деловой хватке, — похвалила меня донна Анна, присаживаясь на краешек постели и складывая руки на коленях, как маленькая, послушная девочка. — Граф очень вас хвалил. Похоже, он очень вас ценит.

— Не очень, — отозвалась я, отряхивая ладони, — если подсунул мне вас.

Госпожа Анна смеялась долго и звонко, как будто я сказала удивительно какую смешную шутку. Я смотрела на неё и думала, как может так весело смеяться женщина, отправившая одного мужа в сумасшедший дом, а другого — в могилу?

— Так вы — вдова, мне сказали? — спросила я, и вдовушка сразу перестала хохотать.

— Мне не везёт в семейной жизни, — признала она.

— И решили всё исправить за счет господина командора?

Она ответила мне вежливой улыбкой.

— Зачем вы здесь? — устало вздохнула я. — Неужели, из-за глупостей о приворотном зелье? Да сварите вы вашему командору мясной супчик, испеките жирный рыбный пирог — и он побежит за вами безо всякий колдовских снадобий. С вашей-то красотой, деньгами и связями.

— Увы, — донна Анна насмешливо посмотрела на меня. — Золота, как и счастья, не бывает слишком много.

Что-то она там знала о счастье!

Меня так и распирало от злости, пока я готовила ужин — бросала яичные клёцки в рыбную похлебку, которую варила к обеду, потомила в чугунке куски солонины и овощи, заправив всё густой зажаркой из лука, муки и пряностей, да ещё подошло тесто, из которого я хотела испечь пышный дрожжевой пирог с вываренной в меду клубникой.

Как было бы хорошо жить на берегу озера, дышать по утрам свежим, чистым воздухом, никуда не торопиться и жить в своё удовольствие, если бы… если не ведьмы, черти, моргелюты, самоубийцы и убийцы, шантажисты и прочие милые личности, которые всем отравляют жизнь. Только, обычно, они действуют как-то выборочно, а тут скучковались вокруг меня.