— Вот здорово! Значит, мы тоже посмотрим на это ваше шоу, — обрадовался Ромка. — Я еще никогда в жизни не видел соколиной охоты. Только читал про нее.

— Посмотрите, — мрачно ответил великан и, тяжело ступая, направился к вольерам.

— Мне кажется, Никита теперь подозревает всех подряд и нас тоже, — вздохнул Павел.

— И я его прекрасно понимаю, — сказала Наташа. — Интересно, как бы ты сам себя повел, если бы кто-нибудь покушался на дело всей твоей жизни?

— И все же мне думается, что это чужой человек, — покачал головой Вацис. — Здесь нет плохих людей!

— Но собаки!

— Мало ли каким образом вор мог на них воздействовать, — энтомолог спрятал в карман коробочку со своим доисторическим пауком и подобрал сачок.

Взрослые ушли, а Катька почувствовала сильную боль в своей ушибленной коленке. Она уселась на обочину дороги и принялась дуть на рану, приговаривая:

— Вот, Ромочка, что у меня из-за тебя вышло. Мне пришлось нарочно падать, чтобы Наташу задержать, а оказывается, зря только старалась. Ты ведь не нашел у нее никаких улик?

— Ну и что, что не нашел? Сразу ничего не находится, а расследование требует и не таких жертв. Что твоя коленка по сравнению с истиной! — с пафосом воскликнул Ромка.

— Вот и жертвуй собой сам.

— И пожертвую, если понадобится.

Ромка препирался с Катькой по привычке, а сам не сводил глаз с удаляющихся от них молодых людей.

— Жаль, к Вацису я не успел заглянуть. Слушайте, люди! А что, если он придуривается, и паук в его коробке самый что ни на есть обыкновенный? Энтомолог же знает, что этого никто не проверит. И может, он никакой не Паганель, не смешной недотепа, а Стелптон из «Собаки Баскервилей»? Тот тоже с сачком бегал и невинной овечкой прикидывался, помните?

— Все мы помним, — ответила Лешка. — Только лично мне Вацис нравится.

— Мне тоже, — оторвалась от своей коленки Катька.

— А алиби у него есть? — возразил Ромка. — Нет у него алиби!

— Но алиби нет и у Наташи. Пока тебя не было, я это выяснила. Может, она ночью ходила куда-нибудь прятать птенцов?

— Очень может быть.

— Ну и что теперь будем делать?

Ромка раздумывал недолго:

— Теперь мы поступим так. Пусть Лешка с Катькой останутся пока тут, на всякий случай последят за Наташей и Вацисом, а мы с тобой, Темка, сбегаем на конюшню и узнаем, где вечером и ночью был Петр. Лешка, вот тебе телефон, если что, звоните.

Ребята убежали, а Лешка с Катькой выбрали место, с которого можно было наблюдать за двумя домиками сразу, и уселись в высокую траву, которая скрыла их от чужих глаз.

Катька достала из кармана зеркальце, потрогала синяк над верхней губой и загоревала:

— Что же это делается-то, а? Никакого отдыха и никакой личной жизни. Разве мы с тобой об этом мечтали, когда сюда ехали?

Лешке тоже не нравилось прозябать на пустой дороге, когда можно было купаться в Дону или, что еще лучше, кататься на лошади, но другого выхода из нынешней ситуации она не видела.

— Катюш, разве ты не хочешь найти преступника?

Катька вздохнула:

— Если б я этого не хотела, то так бы и сказала. Уж скорее бы разобраться со всем этим делом. Как ты думаешь, у нас получится?

— Если не вешать носа, то получится, — твердо ответила Лешка.

К счастью, Ромка с Артемом не заставили себя долго ждать. И получаса не прошло, как они оба вновь предстали перед девчонками. Ромка плюхнулся в траву и сообщил:

— Петр отпадает, у него железное алиби. Он вчера болел. То ли чем-то отравился, то ли обострился гастрит… Главное, что Петр лежал у себя дома с вечера до утра, а две тетки — Лена и Вера Федоровна, те самые, которые в музее работают, за ним ухаживали. Мы и к Вере Федоровне по дороге забежали, и она подтвердила все, что сказал нам Петр.

— То есть у музейных работников тоже имеется алиби? — сделала вывод Лешка.

— Вот именно. А еще мы забежали к Никите и спросили у него, знал ли кто-нибудь об их с Иваном поездке в город, и Никита сказал, что никто об этом не знал, потому что это решение пришло им в голову спонтанно.

— И что из этого следует?

— То, что преступник не планировал ловить новых птенцов, но когда узнал, что Иван с Никитой задерживаются, то воспользовался случаем. Что в сотый раз подтверждает то, что это кто-то из своих.

— И значит, на подозрении остаются только Вацис и Наташа, и мы так и будем здесь торчать? — простонала Катька.

Ромка скосил глаза на больную коленку своей боевой подруги, царапины на лице и огромный синяк под глазом, который она тщетно пыталась запудрить, и сжалился над ней.

— Ты, Катька, так и быть, иди ложись в кровать, мы и без тебя управимся. Лешка, если что, останется с Темкой, ну а я и без больных обойдусь.

Катька спрятала в карман зеркальце и решительно замотала головой:

— Ну уж нет. Что я буду одна дома делать!

— Тогда не ной! — прикрикнул на нее Ромка и привстал: — Эй, смотрите! Идет!

В синих джинсах, такой же синей футболке и с рюкзачком через плечо из своего домика вышла Наташа и быстрым шагом направилась к дубраве.

— Я побегу за ней, а вы оставайтесь здесь следить за Вацисом, — быстро проговорил Ромка. — Только смотрите, не выдавайте себя.

— Иди уж, — махнул рукой Артем. — Мы сами как-нибудь сообразим, как поступить.

Ромка припустился за Наташей, Катька вскочила тоже:

— Я пойду с ним. Не оставлять же его одного. — И неожиданно прытко захромала за верным другом.

Наташа шла довольно быстро, однако часто останавливалась, разглядывая какие-то травы. Некоторые срывала и складывала в рюкзак. То ли в самом деле пополняла новыми экспонатами свой гербарий, то ли таким образом проверяла, нет ли за ней слежки.

Миновав дубраву, девушка вышла на ровное ковыльное поле. На открытой местности следить за ней стало труднее. Ромка то и дело шипел на Катьку: «А ну, пригнись», «Ложись, кому говорю», и бедной Катьке приходилось без конца падать. Хорошо хоть, что не на твердую землю, а на густую мягкую травку.

А Наташа выписывала круги и по-прежнему то и дело наклонялась, а то и присаживалась перед растениями.

— Она и правда травки собирает, а мы с тобой только зря мучаемся, — забурчала Катька.

— Начатое дело надо доводить до конца, — прошипел в ответ Ромка.

К счастью, девушка снова забрела в лес и тем самым облегчила друзьям слежку. Так они шли и шли. Вскоре даже Ромка устал, а о Катьке и говорить нечего.