Ушлые тележурналисты тут же выяснили, какой вуз окончилСидор, и рванули в учебную часть. Нашли там древнюю преподавательницу, котораяпомнила все выпуски, начиная с 1917 года.

– Какой Сидор? – безмерно удивиласьстарушка. – Знать не знаю никакого Сковородкина.

– Ну как же, он закончил ваш факультет в 1975 году.

– Это был очень яркий курс! – ностальгическивзвыла профессорша. – Там учился Ванечка, очень талантливый мальчик! Иодаренная девочка Манечка! Еще Аркаша подавал огромные надежды!

– А как же насчет Сковородкина? – напиралижурналисты.

– Его не помню.

Подняли в архиве документы – все-таки был, был Сковородкин!Пролистали его зачетную книжку, и все стало ясно – крепкий «середнячок»,перебивался с «троек» на «четверки», дипломную работу писал на тему «Ролькоммунистической партии в деле автоматизации производства». То есть конъюнктурууже тогда тонко чувствовал, как кот валерьянку.

А где сейчас эти талантливые ванечки, манечки и аркаши?Спились? Сидят в НИИ за копейки? Эмигрировали? Их судьба широкой публикенеизвестна. Зато упертые «середнячки» – вот они, пожалуйста, каждый деньмелькают по телевизору в новостях!

Поэтому я и сказала Галине Кирилловне:

– Не ставьте на Нине крест, еще неизвестно, может, онадобьется-таки своего.

– Да она сама на себе крест поставила! – с жаромотозвалась дама. – В тридцать пят лет ни мужа, ни детей, ни работы! Язнаю, мне рассказывали ее подруги. А тут еще связалась с женатым мужиком, намой взгляд, это уж совсем последнее дело!

Однажды Галина Кирилловна возвращалась поздно вечером домой.Во двор въехала машина, старушка мгновенно узнала Сергея с четырнадцатогоэтажа. Парень разъезжал на роскошной иномарке, но мало кто знал, что автомобильпринадлежит не ему, он всего лишь наемный водитель.

Сергей вышел из машины, в руках у него были пакеты изсупермаркета. Мужчина наклонился к открытому окну и сказал:

– Сейчас я ей что-нибудь навру и вернусь, жди!

На пассажирском сиденье осталась девушка. Пенсионерка обошлаавтомобиль, чтобы получше ее разглядеть. Галина Кирилловна признала девицу спервого взгляда.

– Батюшки, да это же Нина Шмелева! – воскликнулаона.

Нина поспешно подняла стекло и уткнулась в какой-то журнал,как будто не узнала бывшую учительницу.

Рассказав мне об этом инциденте, пенсионерка ехиднозаметила:

– А как же, стыдно стало: метила в жены к академику, апопала в любовницы к водителю!

Я отчего-то принялась защищать неведомую Нину:

– Почему именно в любовницы? Мало ли что их связывало.

– Я уже давно вышла из пионерского возраста илюбовников вижу за версту, – отрезала Галина Кирилловна.

– Может, это была не Нина? Вдруг вы обознались?

– Исключено, у меня профессиональная память!

Насчет цепкой памяти педагогов – это правда. Как-то раз ястояла в очереди в железнодорожную кассу. Передо мной была дама лет пятидесяти.Бросив на меня случайный взгляд, она вдруг воскликнула:

– Люся, рада тебя видеть! Как поживаешь?

Я даму не узнала, но признаться в этом было неловко.

– Хорошо поживаю, – осторожно сказала я. – Ау вас как дела?

Женщина принялась рассказывать: развелась с мужем, переехалав Москву к дочери, стало скакать давление… Я слушала, подавляла зевок и кивалаиз вежливости.

– Коленка не болит? – незнакомка в упор посмотрелана мою правую ногу.

Правое колено я серьезно поранила, когда мне было пять лет,даже пришлось накладывать швы. Откуда она знает?

– А шербет ты по-прежнему любишь? – допытываласьдама.

В детстве я обожала мороженое шербет. С радостью бы заложиладушу за стаканчик, который стоил десять копеек. Когда выросла, искренне немогла понять, как можно есть эту приторно-сладкую гадость. Но почему данныйфакт моей биографии известен собеседнице?!

– А я больше не работаю в детском саду, – сообщилаженщина. – Дочь родила двоих внуков, сижу с ними.

И тут до меня дошло: да это же Зоя Владимировна, мояобожаемая воспитательница из дошкольного комбината № 20!

– Здравствуйте, моя дорогая! – кинулась я ей нашею.

Замечу в скобках, что разговор состоялся, когда мне былотридцать лет, то есть не виделись мы двадцать четыре года. Получается, что заэто время я ни капельки не изменилась, осталась девочкой из подготовительнойгруппы детского сада. Супер, даже не потребовалось пить эликсир вечноймолодости!

Так что вполне может быть, что Галина Кирилловна права:Сергей Кисляк завел себе любовницу. Но какое мне до этого дело? Прелюбодеяниезаконом не запрещено.

– Тебе надо поговорить с Нинкой, – настойчивоповторила пенсионерка, – у вас общая беда.

Я скептически хмыкнула. И что мне это даст? Ну расскажетбедная девушка, как тяжело ей приходится в любовницах, я ее пожалею, а дальше?

– Сергей вас обеих использует, – гнула свое бывшаяучительница, – справляет свою нужду и – в кусты!

Напор пожилой дамы меня удивил:

– Слушайте, а вам-то какое дело? В чем ваш интерес?

– О, времена, о нравы! – картинно вздохнула ГалинаКирилловна. – Если человеку не безразлична судьба ближнего, то его ужеобвиняют во всех смертных грехах! Вот раньше такого не было. При социализме мыпро своих соседей знали все, они нам ближе родственников были! Вместе и в горе,и в радости. А теперь? Разбежались по своим квартирам, как тараканы, а если кругомбезобразия творятся – всем наплевать!

Да, я отлично помню те времена, когда около каждого домастояла толпа пенсионерок. Днями напролет они бдили: кто куда пошел, чего купил,кого привел домой… Потом сладострастно обсуждали: «Наши люди в булочную на таксине ездят!» Но как-то незаметно бабульки исчезли. Казалось, ничто не может бытьих незыблемей, они на века, а вот поди ж ты – нету, испарились! Очевидно,сериалы по телевизору оказались интересней соседской жизни. Да и при всемжелании теперь пенсионеркам негде собираться. Во многих дворах убрали лавочки,а газоны заасфальтировали под автомобильные стоянки.

– Раньше бы Сергей не скрылся от справедливоговозмездия! – кровожадно добавила Галина Кирилловна. – Общественностьне дала бы ему уйти!

Дама произнесла – «скрылся», и это слово подтолкнуло во мнеработу мысли. А что, если Кисляк скрывается у любовницы? Это было бы оченьпо-мужски: пересидеть бурю в квартире со всем удобствами, да еще с любящейженщиной под боком.

– Так ты пойдешь к Нинке? – начала раздражатьсяпенсионерка.