– Извините за поздний визит, – сказала я,поворачиваясь к двери.

Благо, что далеко до выхода идти не придется, все это времяхозяйка продержала меня в коридоре.

– Мне надо будет прийти на официальный допрос? –спросила Катя на прощание.

– Куда?

– Ну, не знаю, куда вы обычно вызываете, – впрокуратуру, в милицию. Вы же из милиции?

Нажав кнопку лифта, я честно ответила:

– К милиции я не имею никакого отношения.

Екатерина спала с лица:

– А кто вы?!

Подумав секунду, я выдала:

– Да так… Монгольская ясновидящая.

– Зачем же приходили?

Действительно: зачем?

– Меня позвала жажда… – задумчиво ответила я.

– Сумасшедшая! – бросила Екатерина, захлопываядверь.

Ну, отчего же сразу сумасшедшая? А если это была жаждажизни?

Я вышла из подъезда и села на лавочку около песочницы.Погода была замечательная – теплая и чуть ветреная. Порыв ветра был достаточносильный, чтобы почувствовать ночную свежесть, и в то же время его не хватало,чтобы замерзнуть. Вечер можно было бы назвать чудесным, если бы в горле у меняне стоял ком горечи, обиды или злости – называйте как угодно. Только что яраспрощалась с последней надеждой на спасение. Лучше бы на улице шел ливень, покрайней мере, он идеально соответствовал бы моему настроению.

Сергей Кисляк, у которого, возможно, есть противоядие,пропал. Куда он мог уехать? Да куда угодно! Может, и правда подался в Мурманск,а может, и в Караганду. Ясно одно: возвращаться он не собирается.

Своими силами мне его не отыскать. Возможно, милиции, с ееогромными возможностями, удастся найти преступника. Кисляка объявят вовсероссийский розыск, перекроют границы, поставят на прослушку телефон жены…Быть может, через месяц или два его обнаружат где-нибудь в чукотской юрте. Бытьможет. Но для меня это ровным счетом ничего не изменит, к тому времени всебудет кончено.

Я почувствовала, как на руку упала капля. Подняла лицовверх, но дождя не было. И только тут я поняла, что плачу. Слезы потоком полилисьиз глаз, а я этого даже не замечала!

– Ревешь? – вдруг раздалось у меня над ухом.

Я вздрогнула и обернулась.

Позади меня стояла старушка. Свет от фонаря позволил мне еерассмотреть: интеллигентного вида, с пучком седых волос и любопытным взглядом.

– Ревешь? – ласково повторила она.

– Угу, – всхлипнула я.

– Из-за мужика убиваешься?

Я кивнула:

– Можно и так сказать.

– Из-за Сереги с четырнадцатого этажа?

Я в изумлении уставилась на бабульку:

– А вы откуда знаете?!

Пожилая дама неторопливо обошла лавочку и села рядом сомной.

– Жизненный опыт, немного наблюдательности и хорошийслух, – с улыбкой ответила она. – Я слышала, как ты ругалась с егоженой.

Я вздохнула. Ну, понятно, старушка уловила обрывок разговораи истолковала на свой лад. Она не поленилась одеться и спуститься во двор внадежде выведать у меня подробности. Поистине, любопытство толкает людей наподвиги! Кстати, пожилая дама была одета в строгий костюм из джерси синегоцвета, не новый, но еще в хорошем состоянии.

– Не ты первая сюда приходишь, – продолжиластарушка.

– А кто еще? – удивилась я.

Неужели Сильвия меня опередила?!

– Да была тут одна, тоже скандалила с Катькой, а потомплакала на лавочке. Хотела раскрыть законной супруге глаза на ее мужа. Такпрямо и заявила: «Сережа любит меня, а с вами он только ради ребенка. Отпуститеего!»

– А Екатерина что же?

– Да спустила ее с лестницы, вот что! Эка невидаль,мужик сходил налево! Что же теперь, семью из-за этого разрушать? Тебя какзовут-то? – безо всякого перехода спросила дама.

– Люся.

– А меня Галина Кирилловна. Вот что я тебе скажу, Люся:забудь ты его! Я вообще не понимаю, что в этом Сережке девки находят.Маленький, щуплый, «метр с кепкой», лысина уже намечается, работает простымводителем, а вот поди ж ты! Может, в постели он гигант, а? Так ведь в жизни-тоне это главное! В жизни главное – чтобы был надежный тыл. А Сережка женуникогда не бросит. Они в нашем доме третий год квартиру снимают, я его знаю какоблупленного. Он хозяйственный, все деньги в дом несет, Катьке ни в чем неотказывает. Она не работает, целыми днями по магазинам шастает, то юбку новуюприкупит, то туфли. За мужем как за каменной стеной!

Услышав такое, я опять принялась реветь. Истории прозаботливых мужей я в последние дни воспринимаю слишком болезненно. Сразувспоминается Руслан Супроткин, который в тяжелую минуту оставил меня водиночестве бороться за жизнь.

Галина Кирилловна опять истолковала мои слезы по-своему.Добрая женщина принялась гладить меня по спине:

– Эх, девка, видать, совсем он тебе мозги запудрил!Надо тебя с Нинкой свести. Вы друг друга поймете, и, чем черт не шутит, может,вместе вылечитесь от этой болезни, а?

Я осторожно отодвинулась от дамы. Не люблю, когда менятрогают посторонние люди!

– Кто это – Нинка? – спросила я, лишь бы отвлечь ееот спины.

– Моя бывшая ученица. Я ведь когда-то в школе работала,преподавала домоводство. А Нинка такая фифа была! Бывало, я объясняю, как салатготовить, как наволочку сшить, как мужские брюки гладить, чтобы ровные«стрелки» были, а она не слушает, в облаках витает. Я у нее спросила: «Шмелева,ты замуж-то выходить собираешься?» Она фыркнула: «Собираюсь, Галина Кирилловна,только ваши советы мне не понадобятся. У меня прислуга будет, и обедприготовит, и белье погладит по высшему разряду». Представляете? Это усоветского-то ребенка такие мысли! Отец у Нинки, между прочим, обычный работягана заводе был, а мать счетоводом на стройке работала. Ну, и откуда у неебарские замашки? Все девчонки в классе рты, конечно, пораскрывали. Но я нерастерялась, спросила: «А ты знаешь, что домработницы только у академиковбывают?» А она рассмеялась: «Значит, я выйду замуж за академика!» Господи, нукакой там академик, Нинка на одни «тройки» училась, прямая дорога ей в ПТУбыла!

Я удивленно воззрилась на бывшего педагога: неужели жизньеще не доказала ей, что отличные отметки и социальный успех никак не связанымежду собой? То есть абсолютно. Я лично давно это подозревала, но окончательноменя убедил один случай.

Назначили у нас в стране как-то нового премьер-министра.Помните, было время, когда их меняли, словно перчатки, каждый сезон? Человекэтот, назовем его Сидор Сковородкин, в правительстве еще не успел«засветиться», его имя было не на слуху.