Дарья при ее появлении вжала голову в плечи и ушла обратно в кондитерскую. Но охранник все же успел стащить с ее подноса еще один шоколадный кексик. Видно, понравилось угощение.

«Обжора!» — окрестила его Ева и с гордо поднятой головой скрылась в «Сахарной».

На кухне переоделась — сменила юбку на брючки, мысленно похвалив себя, что держала запасную одежду на работе. Однажды облилась молоком и после этого всегда хранила в шкафу сменку.

«Как же мне быть?»

Тяжело вздохнув, Ева пошла оформлять витрину, хотя и сомневалась, что сегодня будет наплыв покупателей. Хотелось чем-то занять руки, пока в голове крутились вопрос: что же дальше делать?

Можно, конечно, и в суд сходить, но это долго. Пока она добьется компенсации, только в бо́льшие долги себя в гонит. Бодаясь с семьей Барсегян, она только время потеряет, а его-то и нет. Ей требовалось немедленное решение.

Что же, она сумела открыть кондитерскую один раз, справится и в другой. Чем раньше начнет дело на новом месте, тем быстрее расплатится с банком и бабулей, если та вообще возьмет свои деньги обратно. На Надежду тоже уходило немало средств — ведь ей каждый год требовалось новое… все. Обувь, одежда... Чего только стоило собрать ребенка в школу! Нет, у Евы нет времени разбираться с Арамом, о будущем думать надо. Пусть он сам с собой разбирается, а она пас.

Недолго думая, Ева достала телефон и набрала сообщение бабушке: «План все еще в силе? Этот Павлин нисколько мне поработать не даст… Надо срочно искать помещение и деньги».

«Уже! Встречай гостя», — пришло от бабушки короткое сообщение.

И вдруг в кондитерской действительно показался неожиданный гость: высокий широкоплечий мужчина в темно-сером костюме, идеально сидящем на его атлетической фигуре. Он сверкнул белозубой улыбкой, пригладил и без того прилизанные черные волосы и направился прямо к ней:

— Здравствуйте. Ева Ивановна Брусничкина, я полагаю?

— Здравствуйте, правильно полагаете, — кивнула Ева, приподняв левую бровь.

— Меня зовут Егор Васильевич Слутский, риелтор фирмы «Идеальная жизнь». Работаю как раз по объектам вашего профиля. Меня ввели в курс дела, готов взяться за ваш вопрос. Приехал уточнить детали…

«Ну бабушка, молодец! Как всегда супероперативна».

Первоклассный риелтор — это как раз то, что ей нужно. Она очень скоро найдет помещение, перевезет оборудование и... прощай, Арам.

Тут Еве вдруг стало неловко — человек явно занятой. Судя по костюму, туфлям и часам, которые красовались на его левой руке, был в своем деле весьма успешен. Но приехал сюда ради нее, постарался — и это всего лишь чтобы уточнить детали.

— Вы могли просто позвонить, я могла рассказать по телефону, — пожала она плечами.

— О, я предпочитаю визуальный контакт. Кроме того, хотелось посмотреть вашу кондитерскую, чтобы понимать, какое помещение подойдет. Ведь по квадратуре и планировке вы наверняка хотите что-то подобное, я прав?

Он достал из дипломата планшет и попросил ее:

— Давайте присядем, и вы во всех деталях обрисуете ваши пожелания. Кстати, не беспокойтесь, за свои услуги я возьму минимальную цену и, конечно же, только по результату.

— Вот как? — у Евы вырвался нервный смешок. — Замечательно!

Все, решено. Ева уйдет отсюда по-английски.

И пусть Арам бодается сам с собой.

— Я очень рада, что вы пришли, Егор Васильевич…

— Можно просто Егор, — улыбнулся он своей фирменной белозубой улыбкой. — Ну-с, приступим.

Оба устроились за одним из пустующих столиков, и риелтор начал задавать Еве вопросы. Она отвечала охотно и пространно. Однако через некоторое время отчего-то начала внутренне ежиться. Показалось, что в окно за ней кто-то наблюдал.

«Глупости!» — убеждала она себя.

Арам четко это почувствовал. Тот самый момент, когда голова начала кружиться, а земля — уходить из-под ног. Готов был поклясться чем угодно — Ева испытывала те же эмоции. Стоило обнять ее покрепче, повернуть к себе спиной, а потом стащить и без того спадающую юбку, заставить оттопырить попку, отодвинуть трусики и… и пожалуйста тебе — тренируйся делать детей сколько душе угодно.

Он многое отдал бы за возможность подобных тренировок. Больше того, эти тренировки ему периодически снились в самых сладких снах на протяжении восьми лет. В сотнях разных вариаций снились! Поначалу чаще, потом реже, но даже до сих пор он минимум раз в месяц оказывался во сне в той самой гостинице, где они с Евой лишились невинности.

Арам мог это сделать с Евой сегодня, он этого жаждал, был уверен: ей понравилось бы. Стопроцентно пришлось по вкусу. Но именно поэтому не стал — не хотел делать ей сладко, дарить удовольствие. Она его не заслужила.

Не хотел победы лишь над ее телом, ему победу над разумом подавай.

Желал, чтобы Ева сама к нему пришла, чтобы предложила себя, чтобы извинилась, наконец, чтобы попросила. И тогда он ее возьмет… Так возьмет, что она нескоро это забудет. После он будет брать ее регулярно, пока она не надоест ему как женщина.

Кстати, когда Ева сдастся ему по всем фронтам, будет гораздо проще договориться с ней по поводу дочери. Арам не собирался забирать малышку у матери, но хотел видеться, присутствовать в жизни крошки Нади, что-то для нее делать.

Однако сначала, конечно, нужно выяснить, его ли это ребенок, в чем он был не совсем уверен — иначе зачем бы матери так упираться с тестом? Ведь очевидно, что дочь младшего Багдасаряна могла претендовать на многое, семья небедная. К тому же на данный момент она его единственный ребенок — наследница! Он выяснит правду, чего бы это ни стоило.

Арам зорким взглядом следил по камерам за тем, как Ева уходила от него к себе. Когда скрылась в дверях «Сахарной», немного подождал для приличия и ринулся следом. Хотел лично сделать внушение охраннику, чтобы не смел и на миллиметр отступать. Ведь собственными глазами видел, как ушлая помощница из кондитерской пыталась переманить его на свою сторону с помощью кексов.

Однако добраться до заветной цели не успел, замер на полпути к входу в кондитерскую, увидел, как к дверям спешил какой-то придурок в сером костюме. Итальянском, к слову. Арам знал в этом толк, сам такие носил. Мужчина был подтянут, явно следил за фигурой, что такому делать в кондитерской? Или он к самой Еве?

«Любовник или... любовник?» — запульсировало в его воспаленном мозгу, и без того взбудораженном недавним поцелуем.

В школе Арам не мог терпеть никого рядом со своей девчонкой. Пресекал любой контакт с мужским полом, какой у нее мог быть. Никто из одноклассников даже взглянуть в ее сторону не смел. А если кто-то позволял себе коснуться… Пусть даже просто взять за руку — это уже было страшным преступлением в его глазах и наказывалось соответственно.