Полли шагнула к Лиэму, положила левую руку ему на плечо, пальцы правой — в его ладонь. Она больше не думала, с какой ноги начать, не считала шаги, просто позволила ему вести себя в танце по гладкому паркету. Простые поначалу движения становились сложнее, потом они делали повороты, все получалось легко и естественно. Полли казалось, она летит — без страха, потому что надежные руки Лиэма не дадут ей упасть.

Когда Лиэм нежно коснулся губами ее рта, вокруг не было телекамер или посторонних людей, чтобы остановить их. Легкие поцелуи сменились глубокими, настойчивыми. Голова у Полли закружилась — то ли от его ласк, то ли от кружения в вальсе по залитому мерцающим светом залу.

Музыка закончилась.

— Пора уходить, — тихо сказал Лиэм. — Как тебе волшебство вальса?

Полли перевела дыхание:

— Как ты и говорил. Сверкающий и летучий.

— Великолепно.

Полли знала, что это относилось не только к танцу. В голосе Лиэма появилась хрипотца, глаза потемнели.

— Хочешь, поужинаем в ресторане?

Он давал ей выбор — поехать в ресторан, сделав вид, что ничего не случилось, или вернуться с ним в гостиницу. Полли могла снова установить столь необходимую дистанцию между ними. Или поддаться неотразимому очарованию Вены, вальса и поцелуя. Все зависело только от ее желания, а в нем не было недостатка.

— Мне сейчас хочется не еды, — тихо сказала она.

— Мне тоже.

Они переоделись, вернули ключи от танцевального зала портье и спустились к ожидавшему их фиакру. Начал накрапывать дождь, кучер поднял крышу коляски, отгородив их от внешнего мира.

— Только ты и я, — сказал Лиэм.

Он целовал ее всю дорогу до отеля, потом в лифте и в коридоре. К тому времени, что они дошли до номера, Полли сгорала от страсти. Она желала Лиэма больше, чем кого-либо в своей жизни. Ей не терпелось почувствовать его рядом, в себе, сию же секунду. По его лицу она видела, что он испытывает те же чувства.

— Если ты передумала, скажи сейчас.

— Не передумала, — ответила она, отпирая дверь.

Лиэм подхватил ее на руки и понес к кровати.

Когда Полли проснулась, ей было тепло и уютно. Ее голова покоилась не на подушке, а на мужском плече, а рука обнимала его обнаженный торс. На секунду она растерялась, но тут же вспомнила, где она. В Вене. С Лиэмом, показавшим ей прошлой ночью, что такое бабах.

Полли продолжала ровно дышать, притворяясь спящей, чтобы выиграть несколько минут на размышления. У нее не было уверенности, что Лиэм спит, хотя его дыхание было спокойным. Как и она, он мог притворяться. Его тоже могли одолевать сомнения.

Волшебная ночь имела очень мало отношения к реальности. Полли знала о намерении Лиэма сосредоточиться на карьере и не представляла своей роли в его жизни. Если его мечта о Бродвее осуществится — что весьма вероятно, учитывая, как настойчиво он стремится к своей цели, — то скоро он уедет в Нью-Йорк. Пусть даже он предложит ей поехать с ним, что она будет делать в незнакомом городе без друзей и работы? Чем будет заниматься, ожидая его возвращения после ненормированного рабочего дня?

Самое разумное — прекратить связь сейчас. Пока она не напросилась на еще одну любовную драму.

* * *

Последний раз Лиэм просыпался, держа в объятиях женщину, в ночь перед аварией. Следующие несколько недель он провел на больничной койке. А когда вернулся домой, Бьянка настояла на разных спальнях, якобы боялась за его спину.

Женщины нередко проявляли к нему повышенное внимание, но он мягко отклонял их авансы. Лиэма не интересовали короткие связи, а серьезных романов он избегал. Его вполне устраивали платонические отношения и одинокая жизнь.

С Полли все сложилось иначе. Она проникла в его сердце, подкупив теплотой и мягкостью. Его тянуло к ней даже в минуты крайнего раздражения, вызванного ее ослепительно фальшивой улыбкой. Ночью она показала ему свою душу — хрупкую, доверчивую, но в то же время — такую сильную. Лиэм был уверен, что в тяжелый момент Полли не предала бы его, как Бьянка.

И вот теперь она спала в его объятиях. Хотелось разбудить ее поцелуем, увидеть, как открываются сонные глазки, дразнить губами ее рот, пока она не ответит такими же страстными поцелуями, как этой ночью, а потом заниматься любовью до полного изнеможения…

— Полли, — шепнул он, — ты проснулась?

— Да, — отозвалась она едва слышно после долгой паузы.

Лиэм нежно тронул губами ее губы. Его кожа откликнулась легким покалыванием, тело наполнилось предвкушением блаженства.

— Доброе утро, — прошептал он.

— Доброе утро. — Полли, порозовев, погладила пальцами его щеку. — С такой щетиной ты похож на пирата.

— Мне больше по душе сухопутные разбойники. Я бы напал на твою карету, увез тебя на быстром коне в свое логово и сделал с тобой что-нибудь неприличное.

— Тебе бы очень подошел костюм разбойника.

Если Полли нравится фантазировать на эту тему, он, пожалуй, может доставить ей и такое удовольствие.

— Надо поговорить об этом с костюмерами.

Полли вздохнула. Лиэм мог утонуть в ее глазах, когда взгляд становился таким томным.

— Полли, я хочу…

— Я тоже. Но мы не должны. Пора опомниться.

— Опомниться? — Лиэм похолодел.

— Вчера мы слишком увлеклись. Сделали то, чего делать не стоило.

— Если ты об этом… — Он поцеловал ее запястье. — Это не имеет значения.

— Не об этом. — Тем не менее она запнулась и убрала руку. — Мы оба строим жизнь заново из осколков, разбираемся с прошлым багажом. Личные отношения приведут к еще большему хаосу и осложнениям, которые не по силам никому из нас. Нам надо сосредоточиться на конкурсе, который поможет тебе попасть на Бродвей, а мне — найти новую работу.

Полли была права. Правда, Лиэму казалось, что между ними этой ночью зародилось что-то более важное, чем карьера, но, видимо, он ошибся. И поделом ему — не следовало нарушать собственные правила.

— Хорошо, — сказал он, имитируя равнодушие.

Полли глубоко вздохнула:

— Прости мою трусость, но…

— Все в порядке, — перебил ее Лиэм, не желая продолжать этот разговор. — Нам надо успеть на самолет. Я планировал угостить тебя настоящим венским завтраком в награду за вчерашние успехи в танце. — Он натянуто улыбнулся. — Приму душ в своей комнате.

Полли отвернулась, когда Лиэм собирал с пола одежду. Кажется, она стеснялась, несмотря на то что они провели вместе ночь. Он не понял, было ли это проявлением такта с ее стороны или она сожалела о том, что произошло?

А может, она боялась уступить соблазну? Ее утренний поцелуй давал много поводов для размышлений.