Большинство машин здесь продаются по цене около стадолларов, у каждой на лобовом стекле, у места водителя, прикреплено торговоесоглашение — «КАК ЕСТЬ».

Мы выбрали «импалу», потому что, если уж нам придетсяпровести ночь в машине, это должна быть машина с самыми большими сиденьями.

Мы давимся китайской дрянью, потому что не можем вернутьсядомой. Было два выбора — либо переночевать здесь, либо проторчать всю ночь вночном дэнс-клубе. Мы не пошли в ночной клуб. Тайлер говорит — музыка тамнастолько громкая, — особенно ритм-секция, — что она насилует егобиоритмы. В последний раз, как мы туда ходили, Тайлер сказал, что громкаямузыка его укатала. Плюс ко всему — в шуме невозможно разговаривать, —поэтому после пары стаканов любой посетитель начинает чувствовать себя центромвнимания, — правда, полностью отрезанным от общения с окружающими.

Ты — труп из таинственного английского детектива.

Сегодня мы ночуем в машине, потому что Марла вломилась в доми грозилась вызвать полицию, чтобы меня арестовали за то, что я приготовил еемать, потом с грохотом понеслась по комнатам, подняв крик, что я — вампир иканнибал, пиная стопки «Ридерс Дайджест» и «Нейшнл Джеогрефик», — и яоставил ее там, в скорлупе дома.

Сейчас, после инцидента с ее умышленным самоубийством припомощи снотворного «Ксенекс» в Отеле Риджент, трудновато мне представить, какМарла будет звонить в полицию, но Тайлер сказал, что неплохо будет переночеватьснаружи. Просто на всякий случай.

На случай, если Марла сожжет дом.

На случай, если Марла выберется и вернется с пушкой.

На случай, если Марла осталась в доме.

Просто на всякий случай.

Я пытаюсь сосредоточиться:

Глядя на белый лик луны,

Звезды никогда не злятся:

Ля-ля-ля, конец.

Сейчас, когда по бульвару проезжают машины, когда я сижу спивом в руке в «импале», перед тяжелым, холодным рулем марки «Бэйклайт»,диаметром где-то в три фута, и потрескавшееся виниловое сиденье колет мнезадницу сквозь ткань джинсов, Тайлер говорит:

— Еще разок. В точности расскажи мне, что произошло.

Неделями я не обращал внимания, чем занимается Тайлер.Однажды я пошел с ним в офис Вестерн Юнион и увидел, как Тайлер отправляеттелеграмму матери Марлы.

«УЖАСНЫЕ МОРЩИНЫ ТЧК ПОЖАЛУЙСТА ПОМОГИ ТЧК».

Тайлер показал клерку читательский билет Марлы и подписалсяМарлой на телеграфном бланке, потом прикрикнул на клерка: мол, да, Марлой могутиногда звать и парня, а клерку следует заниматься своим делом.

Когда мы выходили из Вестерн Юнион, Тайлер сказал, что еслия ему друг — то должен ему доверять. Мне незачем знать, для чего все это,сказал Тайлер и потащил меня в «Гарбонзо» на порцию горохового супа.

На самом деле меня насторожила вовсе не телеграмма, а то,как это не клеилось с обычной манерой поведения Тайлера. Никогда и ни за чтоТайлер не платил. Чтобы достать одежду, он просто шел в тренажерные залы иотели и забирал вещи из бюро находок, выдавая за свои. Это лучше, чем поступатькак Марла, которая ходила в прачечную «Лаундромэтс» воровать джинсы из сушилок,и продавала их по двенадцать долларов за пару в пунктах скупки подержанногобелья. Тайлер никогда не ел в ресторанах, — а у Марлы никогда не быломорщин.

Без всякой видимой причины Тайлер отослал матери Марлыпятнадцатифунтовую коробку шоколада.

«Еще одна вещь похуже сегодняшней субботней ночи», —рассказывает мне в «импале» Тайлер. — «Это бурый паук-крестоносец. Приукусе он вводит не просто животный яд, а энзим или кислоту, которая растворяетткань в области укуса, буквально растапливает тебе руку или лицо». Тайлерпрятался с начала вечера, с начала всех этих происшествий. Марла показалась удома. Даже не постучавшись, склоняется у парадного входа и кричит:

— Тук-тук!

Я читаю «Ридерс Дайджест» на кухне. Я полностью отчужден.

Марла орет:

— Тайлер, ты дома?

Я кричу: «Тайлера дома нет».

Марла орет:

— Не будь уродом!

Тут я подхожу к парадной двери. Марла стоит в фойе с пакетомсрочной почты «Федерал Экспресс» и говорит:

— Мне нужно положить кое-что в твою морозилку.

Я преграждаю ей дорогу на кухню и говорю: «Нет».

«Нет».

«Нет».

«Нет».

Не хватало еще, чтобы она начала складировать в доме своебарахло.

— Но, тыковка, — возражает Марла, — У меня женет холодильника в отеле, а ты говорил — можно!

Нет, не говорил. Еще чего — чтобы Марла начала вселяться вдом, втаскивая по куску дерьма в каждый свой визит.

Марла распечатывает пакет «Федерал Экспресс» на кухонномстоле и вытаскивает что-то белое в упаковках вроде тех, в которые Стирофоумпакует арахис, и трясет этой белой дрянью перед моим носом.

— Это — не дерьмо, — заявляет она. — Так тыговоришь о моей матери, — поэтому пошел ты!

То, что Марла вытащила из пакета, похоже на те целлофановыекульки с белым веществом, из которого Тайлер вытапливал сало для приготовлениямыла.

— Могло быть и хуже, — говорит Тайлер. — Тыбы случайно съел то, что было в одном из этих кульков. Проснулся бы раз срединочи, выдавил бы белую массу, добавил бы сухой смеси лукового супа«Калифорния», — и съел бы это все одним духом, с картофельными чипсами.Или брокколями.

Больше всего на свете, когда я и Марла стояли на кухне, мнене хотелось, чтобы Марла лезла в морозилку.

Я спросил ее — зачем ей эта белая дрянь?

— Для парижских губ, — ответила Марла. —Когда стареешь — губы втягиваются в рот. Я сохраняю их при помощи коллагеновыхинъекций. В твоей морозилке у меня будет почти тридцать фунтов коллагена.

Я спрашиваю — ей нужны настолько большие губы?

Марла отвечает, что ее больше волнует сама операция.

«Та вещь в пакете „Федерал Экспресс“, — рассказываю яТайлеру в „импале“. — „Это то же самое, из чего мы делали мыло. С тоговремени, как силикон был признан опасным, коллаген стал самым насущнымпрепаратом, инъекцию которого можно сделать, чтобы разгладить морщины илиподкачать тонкие губы и впалые щеки. Как объяснила Марла, самый дешевыйколлаген можно получить из стерилизованного и обработанного говяжьего жира, нотакой дешевый коллаген не задерживается в теле надолго. Когда тебе делаютинъекцию, к примеру, в губы, — твой организм отторгает его и начинаетвыводить из тканей. И через шесть месяцев у тебя снова будут тонкие губы“.