Он опустил голову и впился в ее рот с отчаянной голодной жадностью, зажигая в ней ответный огонь. Его вкус и запах проникали в нее, как опасный наркотик, заставляя Валентину забыть обо всем. Он нетерпеливо ерзал, нащупывая ложбинку между ее бедер. Глубоко внутри ее лона горячая влага оросила нежную кожу. Длинные пальцы Ахилла двинулись вверх к влажной плоти, вызывая возбуждающее покалывание. Закрыв глаза, Валентина откинула голову на подушку, открывая шею для поцелуев. Жилка у горла часто пульсировала, повторяя учащенный стук сердца. Ахилл добрался до шелковистого треугольника между бедер, и Валентина вся отдалась во власть невероятных ощущений и нетерпеливого ожидания.

Его ладонь проникла под кружевные трусики, и он погладил интимные складки. Валентина непроизвольно развела ноги шире, приглашая продолжить возбуждающие ласки. Когда Ахилл дотронулся до бугорка Венеры – самой чувствительной точки, – она застонала и приподняла бедра навстречу, целиком захваченная страстным желанием, которое он смог возбудить. Наконец его палец скользнул внутрь узкого горячего лона, и Валентина вздрогнула. В эту секунду Ахилл накрыл ее рот губами, удерживая готовый вырваться крик. Ритмичные движения пальца вдоль нежной стенки вагины посылали импульсы удовольствия по всему телу. Тугая пружина возбуждения закручивалась все сильнее, пока сведенные до нестерпимо-сладкой боли мышцы не расслабились в мгновенном взрыве, и Валентина чуть не задохнулась в невероятном оргазме, издав громкий стон наслаждения.

– Хорошая девочка, – пробормотал он.

И эти два простых слова доставили ей большое удовольствие.

Когда Валентина вновь обрела способность соображать, она увидела нависшего над ней обнаженного Ахилла с выражением мужского триумфа на лице.

– Я должен знать, что ты моя, – прохрипел он возле ее уха. – Скажи мне, что я единственный мужчина, который тебя попробовал.

Валентина не могла вымолвить ни слова. Она лишь молча кивнула.

– Только моя, – снова повторил он, и у Валентины все внутри задрожало. – Только моя и навсегда, – закончил Ахилл.

В этот момент она почувствовала, как головка его большого твердого члена проникла в ее влажное лоно.

– Моя, – снова повторил он, как заклинание.

У Валентины кружилась голова.

– Твоя, – прошептала она в ответ, увидев его удовлетворенную улыбку.

Легким толчком Ахилл продвинулся чуть глубже в тугой канал, а Валентина уперлась кулаками в его грудь.

– Будет больно? – Вопрос вырвался у нее против воли.

– Может, да, а может, и не очень, в любом случае все произойдет очень быстро.

– О, – пробормотала Валентина, – это хорошо, что быстро.

Ахилл издал короткий смешок. Валентина не была уверена, испугала или обрадовала ее подобная реакция Ахилла, скорее всего, и то и другое. Но на душе у нее немного полегчало.

– Сначала может быть немного больно или неприятно, зато потом… – Ахилл загадочно улыбнулся, не закончив фразу.

От этой улыбки у Валентины потеплело внутри. Она перестала дрожать, предвкушая только удовольствие.

– Потом мы займемся любовью основательно и никуда не будем торопиться. Как тебе известно, я перфекционист, и не только в работе, сладкая моя. Ты понимаешь, о чем я? – ласково спросил он.

– Да, я поняла, – едва слышно откликнулась Валентина. Ей трудно было говорить, когда он вот так смотрел на нее. – Полагаю, что…

Но в этот момент Ахилл мощным толчком глубоко вошел в нее.

Она почувствовала его большой твердый член внутри себя.

Это стало для нее потрясением. Ей было не больно, но и не комфортно. Он занимал слишком много места.

– Дыши, – приказал Ахилл.

Валентина растерялась. Как же ей дышать, когда у нее внутри инородное тело? Даже если это часть Ахилла.

Тем не менее, лежа под ним, ей ничего не оставалось, как повиноваться приказу.

Она дышала, и с каждым вздохом потрясение становилось меньше и меньше, уступая место новому ощущению, которое она пока не могла точно описать.

Ахилл продолжал медленно и лениво двигаться внутри ее лона, одновременно целуя ее в шею и нежно лаская пальцами затвердевшие бутоны розовых сосков. Валентина распалялась все сильнее. Выгнув дугой спину, она подалась ему навстречу, желая, чтобы он проник в нее еще глубже.

Оторвавшись от ее шеи, Ахилл бросил на нее демонический взгляд и коварно улыбнулся.

– Пожалуйста… – прошептала она.

И он понял ее. Казалось, Ахилл всегда знал, что ей нужно. Ритм становился все чаще, стремительнее, закручивая пружину возбуждения, пока Валентина не содрогнулась в бурном оргазме, захлестнувшем каждую клеточку ее тела. Через мгновение Ахилл рухнул на Валентину, излившись в нее горячей лавой. Он скатился с нее, и оба замерли в блаженной неге удовольствия.

Ахилл совершил ужасную ошибку. Он был взбешен и встревожен необузданной силой своего желания. Без сомнения, Валентина в постели была великолепна, но не более того. Никто лучше Ахилла Касилиериса не знал, к каким разрушительным последствиям приводит эмоциональная привязанность, лишавшая мужчину рассудка и воли.

Но Валентина – его ошибка. Он не обманывался на ее счет. Он слишком сконцентрировался на том, чтобы доставить ей удовольствие, лишив ее невинности.

Ему давно не приходилось никого опасаться. Он утратил эту привычку, что его теперь злило.

Ахилл откатился на край кровати и сел, обхватив голову руками. Он слышал за спиной мерное дыхание Валентины. Его принцесса крепко спала. Он взял ее не один раз. Ему показалось, что в последний раз она уснула, смежив густые ресницы прямо на нем, не дав ему выйти.

Ахилл осторожно спустил ее на кровать рядом с собой и прикрыл простыней.

Его неожиданно объяло желание защитить ее. Защитить от безжалостного себя, от своей холодной холостяцкой спальни. Он боролся с подступающей паникой, поддаваться которой никогда себе не позволял.

Положив руку на грудь, он почувствовал, как предательски сильно колотится сердце.

Он слишком сильно хотел ее, и вот какую приходится платить цену. Ему в голову не приходило остерегаться девственницы с родословной, и вот результат.

Он обрел способность чувствовать. Но Ахилл Касилиерис раньше отказывался чувствовать. Секс всегда был для него чисто физической потребностью. И ни мольбы, ни уговоры женщин не имели никакого значения. Но Валентина его ни о чем и не просила.

Он вскочил с кровати, хотя ему страшно этого не хотелось. Напротив, ему хотелось лечь рядом с ней, обнять и никуда не отпускать. Пробормотав себе под нос грязное греческое ругательство, Ахилл отошел к окну.

Простирающийся далеко внизу Манхэттен словно глумился над ним, сверкая яркими огнями. Он потому и приобрел пентхаус в самом дерзком из американских городов, что хотел чувствовать себя своего рода королем. Каждый раз, приезжая в этот город, воплощение американской мечты, он чувствовал гордость за то, насколько преуспел в жизни со времен нищего детства. В ранней юности Ахилл не представлял себе такого даже в самых смелых мечтах.