— Есть… — С сочувственной многозначительностью Орлов развел руками. — В багажнике сгоревшей машины нашли обугленные останки человека с пулевым ранением головы. Ты же по машине стрелял?

— Туды твою… — Лев почувствовал, как что-то неприятное, холодное и липкое на мгновение вторглось в его душу, но он тут же овладел собой. — Стоп, стоп! А на крышке багажника пулевые пробоины есть?

— Нет, на багажнике пробоин нет. Но поскольку в машине все выгорело, все стекла рассыпались, следователь прокуратуры предполагает, что этот человек, будучи скорее всего пленником тех, двоих, в ходе погони выглянул в окно багажника и случайно попал под твой выстрел. В общем, следователь намерен уточнить правомерность применения тобою табельного оружия.

— Так твою! На ровном месте — да мордой об асфальт! — Гуров постучал себя пальцами по голове. — А он не мог предположить, этот следователь, что бандиты, убив человека, бросили его тело в багажник своей машины и везли, чтобы где-нибудь захоронить? Кстати, трупы уже опознали?

— Преступников опознали, а вот сгоревшего в машине пока что нет. Эти двое — родные братья, их фамилия Тухляковы, личности весьма примечательные — оба рецидивисты, не раз отбывавшие сроки за грабежи, угоны машин, разбои, убийства и изнасилования.

— Ну и ну! — Гуров саркастически рассмеялся. — Я просто млею от восторга, когда слышу, какие у нас встречаются классные «законники». Нет, ты смотри, как трепетно этот представитель «государева ока» следит за соблюдением законности в отношении нелюдей, конченых ублюдков, которые заслуживают — нет, не пули — четвертования и сожжения на медленном огне. Ему что, заняться больше нечем? Понимаю — карьеру делает паренек. Правильно, что толку ловить продажную суку, пусть и из нашей среды, за какую-то примитивную взятку? Много ли на этом заработаешь? А вот подловить на превышении полномочий опера из главка — это самый шик. Уж тут можно и должность зама, и даже кое-что повыше получить!

— Ладно, Лева, не надо язвить. Это его работа. Проверять он обязан, и от этого никуда не деться. — Петр достал сигарету из почти уже опустошенной пачки и устало усмехнулся: — Скажешь тоже: жечь, четвертовать… Интересно, кто же, по-твоему, должен в таком разе исполнять роль палача? Сам бы ты на это согласился?

— Петр, пусть я по натуре и не палач, но, поверь на слово: попадись мне на месте преступления скот, глумящийся над ребенком, женщиной, стариком, я вряд ли смогу гарантировать, что сумею себя сдержать и не порву его голыми руками на части.

— Лева, мы служим закону и должны быть выше эмоций. — Орлов, не докурив, погасил окурок о край переполненной пепельницы. — Признаюсь: иной раз и сам чувствую просто нестерпимое желание разрядить всю обойму в какую-нибудь гниду. Но мы на это не имеем права. Ладно, хватит философствований. Тебя я отстоял, каких-то там особых служебных расследований не будет. Достаточно обычного рапорта, и все. Что у тебя на сегодня?

— Мобилизую агентуру, проверю картотеку по киднепперам… Что еще? Стас спозаранку уехал в Липецк, звонил мне час назад. Говорит, есть шанс задержать Дергачева. Если и в самом деле это тот, кто нам нужен, то уже к обеду мы будем иметь надежную ниточку, ведущую к раскрытию похищения мальчика.

— А если нет? — Петр облокотился на стол и подался несколько вперед.

— Будем искать… — Гуров пожал плечами. — Сегодня должны подъехать двое свидетелей. Они составят фотороботы Молясина, представителя Кулькоффа, который доставил мальчика в пансионат, и мнимого следователя прокуратуры, забравшего Башмачникову из вендиспансера.

— Ты подозреваешь, что доверенное лицо банкира — соучастник преступления?

— А у него что, есть справка о причислении к лику святых? Подозревать мы сейчас обязаны всех, даже самых доверенных. Между прочим, Брут тоже был лучшим другом Юлия Цезаря. В том мире, где все оценивается в долларах, на искреннюю дружбу рассчитывать так же сложно, как на эхо в пустыне.

— Да что ж такое — в сон клонит и клонит… — Петр протер кулаками глаза и, нажав на кнопку селектора, попросил: — Верочка, принесите два кофе. Ну, хорошо — раз надо проверить, значит, надо. Мне вот не совсем понятно, за что убили Башмачникову. Кстати, насчет устранения с работы Санина, по-моему, эти дельцы сильно перемудрили. Надо же, какую провернули комбинацию: из вендиспансера похитили проститутку, больную сифилисом, подсунули ее физкультурнику, потом организовали медосмотр… Не проще ли было подослать отморозков, чтобы те его, так сказать, вывели из строя?

— Может, и проще, но и контрпродуктивнее. — Гуров сдержанно улыбнулся. — Любое происшествие подобного рода с кем-то из персонала пансионата могло привлечь к нему слишком пристальное внимание, в том числе и наше. А это организаторам похищения — нож острый. Да, операция с проституткой представляется и сложной, и хлопотной… Зато — какой результат! Нужный человек устранен, причем по его же собственной вине. Пансионат происшедшее скрывает — ему нельзя светиться по такому поводу, а директор готов как угодно дружить с липовым инспектором, идти ему на любые уступки, лишь бы тот не лишил их заведение лицензии. А за что убили… Это и для меня пока еще загадка. Возможно, когда будет установлена личность убийцы, мы сможем ответить на этот вопрос. В принципе могли убить и эти дельцы как ненужного свидетеля.

Щелкнула ручка двери, в кабинет заглянула секретарша Петра.

— Можно, Петр Николаевич? — скромно поинтересовалась она.

— Ну, Лев, давай по кофейку, и — к делу! — потирая руки, радушно объявил генерал Орлов.

…И снова начался обычный для опера суматошный, горячечный день. Выйдя от Орлова, Гуров первым делом из своего кабинета позвонил Амбару и назначил тому встречу в одной из забегаловок, куда из-за соседства с местным райотделом едва ли рискнули бы заглянуть их общие знакомые из «деловой» среды. Затем созвонился со старшим опергруппы, проводившим осмотр места происшествия в квартире Башмачниковой. Его он попросил доставить в главк все личные документы Ритки-Пропеллера и ее семейные фотоальбомы. Попутно выяснил, не удалось ли установить личность убийцы.

— А что ее устанавливать? — хохотнул в трубку жизнерадостный старлей. — Я этого типа знал как облупленного. Года четыре назад, когда еще только пришел в органы, брал за вооруженный грабеж. А так — сроков у него шесть или семь — не меньше. В основном кражи и грабежи. Правда, один срок — двенадцать лет он отбывал за убийство при отягчающих. Он из зоны-то всего месяц как «откинулся». Значит, по паспорту он Хлыстов Альберт Трибунович… Представляете, каково мужику жилось с таким отчеством? — снова захохотал старший опергруппы. — В воровской среде его кличка — Сморкач. Год рождения — шестидесятый, семьи — нет, родных — нет, постоянного места жительства — нет. Сожительствовал с одной тут «синюшкой», но пока отбывал последний срок, та от перепоя преставилась. Постоянного места работы никогда не было, за заказуху не брался.

Поблагодарив своего собеседника, Гуров запросил в архиве картотеку преступников, специализирующихся на похищениях людей с целью вымогательства. Вскоре его стол превратился в некое наглядное пособие по первозданному хаосу, из которого, согласно древним легендам, боги сотворили этот, увы, все такой же неупорядоченный мир.