– Ты ждал моего звонка?

– Да.

Это была квартира. Очень тихая, в старом доме с толстыми стенами и окнами, не пропускающими звуки извне. Он ждал ее после звонка, открыл дверь, встреча получилась сумбурной, нелепой, Юля вся дрожала и не понимала, что с ней происходит. Даже зубы стучали, а по спине бегали мурашки. Сейчас, когда она немного успокоилась, ей хотелось спать, уткнуться лицом в грудь мужчины и крепко уснуть, забыв обо всем, что случилось с ней за последние двое суток.

Он прижал ее к себе и укрыл ее плечи одеялом.

– Спи. Тебе надо успокоиться и выспаться.

А когда она проснулась, то вновь стояла на холодном Невском, и вода, синяя с черным, плескалась где-то поблизости, она слышала этот леденящий душу звук. Шубин подошел к ней и схватил за руку. «Тебя все ждут, а ты прохлаждаешься тут…» – «Отпусти меня, Шубин, мне и без того холодно, мне очень холодно…» – «Поедем, я уже купил кофе. Чуешь, как оно пахнет? Потяни носом, вот так, моя девочка…» – Шубин говорил на французском. Без акцента. Сон…

Она открыла глаза. Пахло кофе. Ги сидел на краешке постели и пил кофе. Рядом на столике стояла чашка, расписанная розочками, он предложил ей кофе. Она тотчас вспомнила, что и Шубин тоже собирался сварить ей кофе. Свежий. Но он поймет и простит. Он же свой.

– Ты во сне разговаривала… Я только понял слово «шуба». Ты, как несчастная девочка, у которой украли на Невском шубу. Хочешь, я куплю тебе шубу?

– Хочу.

Она отчего-то знала, что может говорить с ним о чем угодно, как угодно, и он всегда поймет ее правильно. Она была спокойна с ним, как ни с кем другим. Она могла быть естественной, валять дурака, смеяться или плакать, говорить на серьезные темы или просто молчать, отвернувшись к стене… Ей не хотелось говорить банальных фраз, вроде «как я счастлива, что мы встретились с тобой в самолете, что наши места оказались рядом…». Хотя так оно и было. Кто-то очень умный и добрый посадил их рядом. А еще она знала, что они теперь всегда будут вместе, даже если их разъединят расстояния. И что Ги был ей послан, как ни странно, в тот момент, когда она потеряла трех своих мужчин. В одночасье. Не свидетельствует ли это о том, что время метаний, неуверенности в себе и в своих возлюбленных закончилось и теперь для нее начнется новая жизнь? Глаза ее наполнились слезами. Теперь ей было не страшно встретиться с Крымовым или Патриком и затеять с ними разговор о причитающихся ей после развода деньгах, об открытии в Москве филиала агентства. Она знала, что больше никогда не совершит ошибку, отказываясь от работы, она станет заниматься своим делом не в ущерб любви и семье, нет, все будет очень гармонично в ее новой жизни.

Сорокадвухлетний Ги Бретон был крупным парижским бизнесменом, владеющим недвижимостью как в самом Париже, так и в его предместьях. У него была сорокалетняя жена Сара и двое уже взрослых дочерей, которые заканчивали свое образование в Англии и в Америке. Немногочисленные друзья Ги считали его человеком замкнутым, аскетичным и порой даже скучным. Ги с утра до ночи работал и лишь в выходные иногда позволял себе пригласить друзей или же отправиться вместе с женой на какую-нибудь вечеринку. Ги носил строгие костюмы, галстуки, неудобную дорогую обувь и такое же неудобное и словно не принадлежавшее ему лицо. Он никак не мог понять, почему плечи его всегда сжаты, как если бы он постоянно от чего-то или кого-то оборонялся. И это при том, что явных врагов у него не было, больше того, ему покровительствовали весьма влиятельные люди из правительства, которым он в свое время оказал финансовую поддержку и помог таким образом добиться сегодняшнего высокого положения.

Ги владел сетью маленьких рыбных ресторанов, исправно платил налоги и старался поддерживать ровные отношения со своими подчиненными. Компаньонов у него не было, чему он особенно радовался.

Часто ему казалось, что внутри его находится очень мощный и точный механизм, позволяющий ему жить правильно, четко выполнять свои обязанности, получая от жизни очень ограниченное количество того, что принято называть удовольствием, наслаждением, радостью. Он жил ровно, спокойно, размеренно.

Ги знал, что у жены имеется любовник, он даже навел справки и выяснил, кто это. Оказалось – студент из Сорбонны. Молодой, практически нищий литератор. Сара покупала, как это водится в таких случаях, ему куртки, джинсы, кроссовки и даже оплачивала кофе с круассанами, когда им приходилось бывать в кафе. Заботилась о нем, как о сыне, и спала с ним три раза в неделю в одной из их пустующих парижских квартир. Ги не смог найти в себе силы даже презирать свою жену, настолько ему было все безразлично. И если бы его кто-нибудь спросил, счастлив ли он, он лишь пожал бы плечами: он не знал ответа на этот вопрос.

В тот день он летел в Петербург на встречу с российским предпринимателем, чтобы договориться с ним о поставке во Францию сырья для изготовления бумажных салфеток. Это было новое и, как ему казалось, перспективное направление в бизнесе. Встреча произошла спустя час после его прилета в Питер, будущие партнеры обо всем договорились и дали друг другу три дня на подготовку необходимых документов. После делового обеда Ги поехал на Невский, где снимал квартиру, которую в самое ближайшее время собирался купить. Лег и попытался уснуть, но из головы не выходила молодая русская дама, которую он напоил в самолете виски. Он понимал, что она не в себе, что с ней произошло какое-то несчастье, она была нервна и в этой своей нервности и чрезмерной эмоциональности очень непосредственна, что не могло не произвести впечатления на зажатого и закомплексованного Ги. Общаясь же с этой милой и очень красивой женщиной, он вдруг почувствовал, как жизненная энергия ее, хоть и разбавленная стрессом и изрядной порцией виски, словно переливается в него и заставляет раскрыться и хотя бы на время почувствовать себя тоже живым, нормальным человеком.

Он не знал, сколько прошло времени с тех пор, как они расстались, но все это время он ничего не ел и продолжал лежать одетый на заправленной кровати в ожидании звонка. Такое поведение было невозможно объяснить. Такого с ним еще не бывало. Воровато черкнуть на какой-то брошюрке свой номер телефона в надежде, что его увидят, позвонят – это ли не бесполезные фантазии одинокого и несчастного человека? И это вместо того, чтобы еще там, в самолете, как-то выказать этой чудесной женщине свою симпатию, не боясь, что тебя неправильно поймут и поднимут на смех, и дать ей свою визитку. Он видел там, в самолете, перед самой посадкой, как она украдкой посматривала на него и никак не могла понять, что же с ним произошло и почему он так холоден с ней, словно жалеет о том, что говорил с ней, угощал виски… Еще подумает, что это ей приснилось!

Да, ожидание само по себе неприятно. Но только не это ожидание. Он лежал с закрытыми глазами в предвкушении звонка и последующей встречи. Он маялся, но испытывал от этого теплое, ни с чем не сравнимое чувство приятной тревоги и даже какого-то нервного, но страшно восхитительного озноба. Он знал, он верил, что она позвонит, и она позвонила. Рука его дернулась к телефону…

– Слушаю.

Там сразу отключились. Он понял, что это она звонила.