прикрывая глаза. — Да, еще…

И это был не ответ.

Это было очередное требование, после которого за спиной послышалась грубая усмешка.

Волк все прекрасно понимал.

— Больше всего на свете… — следом прошептала едва различимо, окончательно сдаваясь под его власть.

Потому что слишком хорошо.

Так нельзя.

Так не может быть….

Но именно так он брал меня раз за разом на протяжении всей этой ночи.

И больше уже не было ни вопросов, ни ответов.

Не осталось даже слов.

Одни только нечленораздельные звуки, одни хриплые стоны и одно голое, разделенное на двоих безумие.

Это была не я.

Это был кто-то совершенно мне незнакомый.

Словно в собственное тело вселились сотни злых бесов и устроили себе пир, выкидывая на задворки остатки разума и включая на полную только голые инстинкты.

Зверь оказался слишком жаден, слишком голоден и зол.

А я — была ему под стать.

Я принимала его с острыми клыками, с когтями, вонзающимися в кожу…

Сама впивалась ногтями в его широкую спину, раздирала её до крови и подставляла ему грудь, шею, руки под поцелуи, которые следом превращались в болезненные укусы зверя.

И только когда тьма за окном рассеялась, а на небе медленно зашелся рассвет, зверь насытился.

Он навалился на меня сверху, придавливая своим телом.

Сжал, не позволяя отстраниться, и принялся покрывать поцелуями разгорячённую кожу.

Проходился по ней языком, губами, растирал горячими ладонями взмокшее, дрожащее от перевозбуждения тело.

Словно успокаивая, благодарил за то, что выдержала его сумасшедший напор.

— Умница, девочка — хрипло прошептал, глядя мне прямо в глаза.

И не было в этом ни усмешки, ни ликования хищника, который утвердил надо мной свою власть.

Одна только сытость дикого зверя.

Не разрывая зрительного контакта, этот зверь склонился ко мне и теперь коснулся губами моих искусанных губ, впервые так осторожно пробуя их на вкус.

Неожиданно мягко.

Мучительно нежно…

А я замерла, чувствуя, как к горлу подступил предательский ком.

Не было в моей жизни таких нежных поцелуев.

Был голод, была страсть и похоть Фариаса, но нежности — нет, никогда не было.

И сейчас эта лицемерная, грязная игра Гроза, показалась мне в тысячи раз хуже того рабского ошейника, который нацепил на меня когда-то Фариас.

Но я не оборвала этой поцелуй.

Напротив, перекатилась, легла на мощную грудь и углубила его, одновременно с этим ныряя рукой под соседнюю подушку.

В груди загромыхало, затарабанило со всей силы, когда пальцы нащупали холодный металл.

Прикосновение к нему едва заметно защипало кожу.

Нужно сделать один удар.

Всего один — и он отключится…

Волнуясь еще сильнее, зашептала волку на ухо всякие глупости и сладкие нежности.

Отвлекая его внимание, сильнее прижалась к нему голой грудью, потерлась сосками о мокрое тело, чувствуя, как снова отвердевает его плоть.

— Ты теперь моя, малышка- ведьма — прозвучало все так же хрипло.

Сильнее сжала в ладони рукоять.

— Твоя… — соврала еще более убедительно, чем он сам.

И в ту же секунду серебряное острие со всей силы впечаталось в грудь волка.

Туда, где должно было быть сердце.

Глава 11

В панике я мерила шагами комнату.

Не могла найти себе места.

Мысль о том, что уже сегодня все закончится, не радовала, а наоборот — вызывала непонятную тоску.

Я остановилась. С беспокойством оглядела своего пленника.

Прикованный серебряными наручниками к кровати, с зияющей колотой раной и с темной, запекшейся кровью на груди.

Даже в таком виде Гроз умудрялся выглядеть устрашающе.

Даже сейчас — оставался тем мужчиной, который вызвал по телу дрожь волнения и страха.

"Он — машина для убийств" — строго напомнила себе, пытаясь собраться.

"Волк без пары.

Без души.

Дьявол"….

И этот дьявол уже оживал.

Дыхание Гроза стало тяжелее, из груди вырвался тихий рык.

Постепенно приходя в себя, он дернул одной рукой.

Тут же громко звякнуло серебро, крепко удерживая его руку в подвешенном состоянии.

Он задышал тяжелее, сильнее дернул второй рукой — снова звяканье металла.

Неизменным оставалось лишь одно — хищник не мог сдвинуться с места.

— Умница… — хрипло вырвалось из израненной груди. — Напоила себя листовой фаргой.

Подтверждение Грозу не требовалось. Он и так знал, что прав.

И когда всё-таки поднял на меня взгляд, серебряные глаза сверкнули обещанием ада.

— А я и забыл, что тебя возбуждает, когда я связан…

— Хватит — оборвала резко.

В груди снова поднималось ненужное волнение. Снова разрасталось беспокойство.

— Игры закончились, Гроз.

— Они никогда не заканчиваются, кошечка…

Тошнотворный запах прожжённой плоти стал еще более отчетливым. Наверное, серебро уже прожгло запястья до кости.

— Хотя, каюсь, ночью я грешным делом, решил, что ты стала ручной. Ты так усердно передо мной выслуживалась, Айса, так сладко умоляла брать тебя снова и снова…

Гроз оскалился.

Я — сильнее сжала в руках нож, кожей чувствуя ярость зверя.

Казалось, его злили не сами наручники и даже не серебряный нож, а то, что я посмела их использовать после того, что произошло между нами.

— Ничего личного, Гроз. Работа.

Волк усмехнулся.

— Маленькая дурочка. Думаешь, это был просто секс? Нет, милая… Я ведь сказал — ты теперь моя, мне принадлежишь. Живому, мертвому — плевать.

Во взгляде — одержимость. В словах — угроза.

Словно у него было невидимое оружие, которое прямо сейчас уже было нацелено на мою грудь.

— Бред. Хватит… — прошептала одними губами.

Хотела требовательно, получилось — испуганно.

— Мне, Айса — твердо повторил Гроз. — И с каждым днем будет только хуже. Ощущение будет такое, будто у тебя из груди на живую вырывают сердце….

Тело тряхануло от ужаса.

Я уже помнила, каково это…

И, защищаясь от этих слов, снова впечатала серебряный нож в грудь волка.

На этот раз — намеренно не задевая сердце, чтобы этот одержимый хищник рычал от боли и умолял прекратить его мучения.

— Похожие ощущение, волк? — впилась в его лицо взглядом. — Или чуть подковырнуть?

Но Гроз не рычал и не просил о пощаде.

Шумно дыша, он даже улыбнулся, глядя на меня из под своих густых, черных бровей.

Улыбнулся так, что стало зябко, стало дурно.

И лишь по пульсирующей, вздувшейся вене на виске, можно было догадаться, что хищнику всё-таки больно.

— Флиртуешь, ведьма, флиртуешь… — сплюнул кровь на измятые, белые простыни.

С чавкающим, бьющим по нервам звуком, я достала нож.

Волк хищно проследил за моей рукой взглядом.

— Серебром меня не убить, кошечка. Но попытка смелая.

— Я и не собиралась…Оно было для развлечения.

Не оборачиваясь, отошла к окну и подняла канистру с бензином, стоявшую у стены.

— Нашла