— Нет… — печник испытующе осмотрелся, в дебрях леса метался металлический шипящий гомон.

Он слышал это, много раз, почти каждую ночь в его больных, лихорадочно разбивающихся в кошмарные картины снах гудел этот стон.

Они…

Даглас внезапно грубо схватил Лойс поперёк туловища и утащил в сухую расщелину в корнях развороченного в угли молнией дерева, до дрожи черепа сжал зубы, не пропуская ни искры, ни строчки дыма. Пламя спряталось глубоко за полами пальто.

— Ты что делаешь, дурак! — разозлённая таким бестактным поступком рявкнула девочка, но Даглас машинально закрыл ей рот рукой. Она попыталась, взбунтовавшись, укусить его за пальцы, но перчатка не давала её клыкам добраться до кожи.

Но Лойс сама перестала выбираться и благоговейно притихла, когда звон начал грохотом нарастать и приближаться, являя из липняка нечто.

Это гора, слепленная из железа и тлеющего синего огня. Живые металлические кости, проклятой силой сбитые в один надрывно, тоскливо рыдающий и стонущий ком, слепо скребущий черепами и руками о стволы. Разинутые челюсти и потухшие глазницы полусгнивших трупов, пришитых друг к другу помятыми изуродованными печами, извергали грязный поток крика, от которого кровавыми вспышками болела голова и слёзы текли от священного беспомощного ужаса.

На длинных паучьих ногах, взрывающих под собой землю, ползло чудовище под зверской тяжестью своей бесконечной мёртвой боли и гнилой растерянной жажды. Спереди единственный обглоданный скелет с истерично мерцающими глазами тщетно ломал руками собственные исцарапанные рёбра, под которыми печь исходила тусклым неживым светом.

Монстр неспешно прошёл мимо, со скрипом и одуряющим лязгом обходя деревья.

Даглас начал дышать только тогда, когда все звуки вокруг эхом исчезли, и остался только стрекот ветвей и лёгкий морозный гул, похожий на переговоры озера с ветром. Мужчина выполз из норы, резко хватанул воздух ртом и удушенно закашлялся, выплёвывая гадкие облака дыма и прогорклую сажу, смешанную со страшно чёрной кровью. Сердце снова вошло в ритм, и Даглас успокоился, сев на снег и протерев им лицо, взяв кусок сугроба в охапку.

Лойс вышла вслед за печником и рухнула рядом с ним. От увиденного кошмара у неё припадочно темнело в глазах рябыми полосами, а жилы мучительно ныли от пульса. Она вся противно вспотела и дрожала, будто её ненавистно огрели металлическим брусом по хребту. Всё прошло, но безбожный страх осадком давил на грудь, мешая дышать.

— Что это…

— Огненная химера. Все, кто погиб при истреблении. Бессмертная тварь, не выходит из леса, ибо боится людей. Но ищет пламя для своей печи. Раньше… это был мой народ.

Даглас до катастрофического шока испугался того, как холодно и дико прозвучал его собственный голос. Он так отчаянно мирился с мыслью, что этого немыслимого чудовища не существует… что оно со временем начало казаться ему всего лишь хищным видением его травмированного сознания. Но он не сумасшедший, и сплав на паучьих ногах, измученный плач которого догонял его каждую ночь, всё равно дал знать о себе.

Сердце уже не так поверженно болит, он обманывал себя достаточно долго. Но Лойс…

Даглас тяжело посмотрел на девочку. Она понемногу отходила от потрясения, на её глаза начали наплывать прозрачными крупными бусинами слёзы. Печник добродушно раскрыл объятия, и Лойс взволнованно юркнула в них ненадолго, чтоб прийти в себя и перестать так забито бояться.

Даглас умело развёл костёр, чтоб пожарить ветчину и хлеб, которыми набил карманы ещё утром прошлого дня, стащив еду из столовой. Из салфетки на ветку насадились мясные кусочки и мякиш, печник отдал Лойс фляжку, где обычно держал перекись, чтоб сводить кровь с ткани. Однако тщательно её помыть и наполнить чистой водой труда не составило. Мужчина всегда бережливо и впрок готовился к любому путешествию.

Подпаленная огнём топки трава и ветки журчали и потрескивали, девушка держала двумя руками палочку над очагом тепла и со смаком тянула носом приятный солёный запах подпалённой ветчины.

— А ты будешь есть? — поинтересовалась Лойс, заворожённо, как опущенная в сон с открытыми глазами, глядя на печку под рёбрами у мужчины. Она таила в себе гораздо больше удивительного, чем каждые не похожие друг на друга брызги пламени.

— Кидай, — вместо ответа печник деловито протянул Лойс несколько сухих палок без коры и открыл заветную решётчатую дверцу. Изнутри лизало металлические стенки игривое дымное пламя, похожее на злобного зверька, томящегося в нетерпеливом ожидании. Рыжие взлохмаченные ленты вились вместе с тлеющими чёрными облачками, норовясь откусить девочке палец.

Лойс ловко размахнулась снизу и забросила веточки прямиком в пламя.

— Трёхочковый! — печник изумлённо и даже обрадованно прихлопнул в ладоши. Ему до благодушного возбуждения нравилось открывать что-то новое в своей спутнице и понемногу вытаскивать её из норки, куда она стыдливо и гневно забилась. Даглас хрипло закашлялся, выпуская наружу недовольно ревущие струи дыма насыщенного дегтярного цвета. — Играла в «городки» в детстве?

— Не, лупила крыс в одиночке, — отрешённо, но не без доли кроткого смущения от похвалы, ответила беглянка. — Там если не попадёшь грустно будет.

— Давай ещё.

Лойс с готовностью взяла охапку палок и начала их по одной метко забрасывать в печку…

Острый край ветки случайно оцарапал ей палец, и ничтожно маленькая капля крови, сорвавшись с её мизинца, провалилась в пламя вместе с деревом.

— Щ-щ-щорт, — Лойс приложила саднящую ранку к губам, чтоб боль скорее ушла.

Даглас ощутил, словно что-то буйной ледяной струной протянулось через его позвоночник, нервно подрагивая. Кости разбились в пепел, и он одним безвольным движением встал, словно его вздёрнули за шею. Тело онемело, а голова наотмашь влетела в дремучую темноту, мгновенно ослепившую глаза.

Увидев, как понемногу пустеет прозрачной пеленой взгляд мужчины, Лойс виновато понурилась и неловко шепнула, добивая себя последними браными словами:

— Извини.

Печник вцепился руками в лицо, чувствуя с отвратным солёным привкусом во рту, как его клыки ножами разрывают дёсны. Он сгорбился, словно сломанный пополам, ноги ослабли двумя размокшими плетями.

Что такое… опять оно, и страх парализует сердце, заставляя его задыхаться в конвульсиях.

Успокойся… перестань…

Паника рождала в голове чёткие до тошноты образы изрубленных в мясо ржавых тел, страх срыва обдал голову воспалённым морозным холодом.