– Прощения не просят в словах, – заметил Сервантес.

– Знаю. Я и предлагаю вам не слова.

– Вы не обидитесь, если я скажу, что при слове «предложение», услышанном из ваших уст, мой энтузиазм слабеет?

– На что мне обижаться?

– Может, ваша светлость прочитала слишком много требников и вообразила, будто скачет на коне по этой юдоли сумерек, желая выправить кривду, какую наш спаситель нам причинил, покинув корабль и оставив нас плыть по течению.

Корелли перекрестился, улыбнулся, показывая острые волчьи зубы.

– Аминь, – произнес он.

Сервантес встал, поклонился и направился к выходу.

– Ваше общество бесценно, почтенный архангел, однако в сложившихся обстоятельствах я предпочитаю громы и молнии и собираюсь спокойно насладиться бурей.

Корелли вздохнул.

– Выслушайте сначала мое предложение.

Сервантес не спеша двигался к выходу. Двери собора закрывались перед ним.

– Этот трюк я уже видел.

Корелли ждал его на пороге, погруженный в сумрак. Только глаза сверкали, отражая пламя свечей.

– Один раз вы уже утратили то, что любили больше всего на свете, или думали, будто любите, в обмен на возможность создать шедевр.

– У меня не было выбора. Вы мне солгали.

– Выбор всегда был в ваших руках, друг мой. И вы это знаете.

– Откройте дверь!

– Дверь открыта. Можете выйти, когда вам угодно.

Сервантес протянул руку и толкнул створку двери. Порыв ветра швырнул струи дождя ему в лицо. Он остановился, услышав, как Корелли в темноте шепчет ему на ухо:

– Мне вас не хватало, Сервантес. Мое предложение простое: возьмите снова перо, которое вы оставили, и откройте опять страницы, которые не следовало закрывать. Воскресите свое бессмертное творение и завершите похождения Дон Кихота и его верного оруженосца к вящей радости и утешению бедных читателей, которых вы осиротили, лишив вашего остроумия и фантазии.

– История закончена, идальго похоронен, и мой голос иссяк.

– Сделайте это для меня, а я вас соединю с тем, что вы больше всего любили.

Стоя в дверях собора, Сервантес смотрел, как призрачная буря несется над городом.

– Вы обещаете?

– Клянусь. Перед лицом Создателя и Господа моего.

– Какой трюк вы задумали на сей раз?

– На сей раз – никаких трюков. В обмен на ваше прекрасное творение я вручу вам то, к чему вы всей душой стремитесь.

И тут старый писатель в дождь и в бурю направился к своей судьбе.

Этой последней ночью под звездами Барселоны старый Семпере и Андреас Корелли сопровождали погребальный кортеж по узким улочкам города к частному погосту семьи Семпере, где много лет назад трое друзей в неразглашаемой тайне погребли бренные останки Франчески ди Парма. Катафалк двигался в тишине при свете факелов, и люди расступались. Распутав клубок проулков и площадей, они достигли маленького погоста, окруженного решеткой с заостренными прутьями. Около ворот кладбища катафалк остановился. Двое всадников, сопровождавших его, спешились и с помощью кучера вынесли гроб без надписи или какого-либо знака. Семпере открыл ворота кладбища и пропустил их. Гроб поднесли к разверстой могиле, ждущей при свете луны, и поставили на землю. По знаку Корелли слуги направились к воротам, оставив Семпере с издателем один на один. Вскоре около решетки послышались шаги, и Семпере, оглянувшись, узнал старого Санчо, который пришел попрощаться с другом. Корелли кивнул, и стражи пропустили его. Когда все трое собрались у гроба, Санчо встал на колени и поцеловал крышку.

– Я бы хотел сказать несколько слов, – прошептал он.

– Давайте, – разрешил Корелли.

– Да примет Господь в бесконечной славе своей великого человека и прекрасного друга. И если, учитывая состав собравшихся, Господь поделится своей властью с чинами сомнительного достоинства, пусть почет и уважение друзей сопровождают его на этом, последнем пути к раю. Да не собьется его бессмертная душа с пути, да не попадет в овраги, где сера и пламя из-за козней ангела, уволенного со службы, иначе, небо свидетель, я сам надену доспехи, вооружусь копьем и отправлюсь ее выручать, какие бы ловушки и капканы ни ставил мне страж Преисподней.

Корелли холодно посмотрел на него. Санчо, умирая от страха, выдержал этот взгляд.

– Это все? – осведомился Корелли.

Санчо кивнул, сцепив руки, чтобы не было заметно, как они дрожат. Семпере вопросительно взглянул на Корелли. Издатель шагнул к гробу и, ко всеобщему изумлению и ужасу, открыл его.

Тело Сервантеса лежало внутри, облаченное в рясу францисканца, с открытым лицом. Глаза его были распахнуты, рука покоилась на груди. Корелли поднял эту руку и положил под нее книгу, которую принес с собой.

– Друг мой, возвращаю вам эти страницы, третью и последнюю часть самой великой истории, какую вы соблаговолили написать для этого смиренного читателя, который знает, что люди никогда не будут достойны подобной красоты. Поэтому мы похороним книгу с вами, чтобы вы взяли ее на встречу с той, которая все эти годы ждала вас и к кому вы, осознанно или нет, всегда хотели вернуться. Так исполнится ваше заветное желание, свершится ваша судьба и конечное воздаяние.

Произнеся эти слова, Корелли задвинул крышку гроба.

– Здесь покоятся Франческа ди Парма, чистая душа, и Мигель де Сервантес, светоч среди поэтов, нищий среди людей и Князь Парнаса. Да покоятся с миром посреди книг и слов, и пусть этот вечный покой никогда не нарушат, узнав о нем, прочие смертные. Пусть это место пребудет в секрете, останется тайной, чье происхождение и чью цель не узнает никто. И пусть всегда живет в этом месте дух величайшего рассказчика историй, какой ступал по земле.

Через много лет на смертном одре старый Семпере расскажет, как в тот самый миг ему показалось, будто Андреас Корелли пролил слезу, и она, упав на могилу Сервантеса, превратилась в камень. Тогда он понял, что на этом камне выстроит святилище, кладбище идей и изобретений, слов и чудес. Оно возрастет на пепле Князя Парнаса и когда-нибудь станет величайшей библиотекой, где любое творение, преследуемое или презираемое невежеством и злонравием людей, найдет себе приют в надежде обрести читателя, которого каждая книга заключает в себе.

– Друг Сервантес, – на прощание сказал он. – Добро пожаловать на Кладбище Забытых Книг.

Этот рассказ написан ради развлечения и построен на игре с наименее изученными и подтвержденными документами событиями в жизни великого писателя, в частности, с его путешествием в Италию в молодые годы и с пребыванием, или пребываниями, в Барселоне, единственном городе, который постоянно упоминается в его произведениях.