От неожиданности я сглотнул. Драгомыслов тем временем продолжал:

– Ты же любишь снимать, вот хобби и пригодилось. Только не дрейфь. Если увидишь там чего, все равно снимай.

– Хорошо, поеду. – Я с готовностью кивнул, внутренне ощутив, как во мне просыпается охотничий азарт, ведь я впервые поучаствую в настоящей охоте на ведьму! Да и упоминание о вмешательстве придало сил. Хотя напутствие начальника все равно вызвало мурашки. Кто знает, что ждет меня там? Какими возможностями обладает женщина, убившая стольких детей?

– А что я могу там такого увидеть, чтобы бояться какой-то старухи? – выходя из кабинета Драгомыслова, обернувшись и уже догадываясь об ответе, все-таки спросил я.

– Детские кости, Степа, – из царившего в помещении полумрака мрачно откликнулся тот. – Детские кости. Ведьмовская красота на них одних держится.

Я остался в офисе, от нетерпения не зная, чем себя занять до начала операции. Пробовал позвонить Свете, но она не брала трубку.

Когда приказ пришел сверху, наспех поднятая бригада из немногочисленных оперативников петербургского Ночного Дозора, на ходу натягивая кожанки, шумно побежала на цокольный этаж, где располагался гараж, разогревать штатный «уазик».

Вечером специально подобранного мальчика снабдили защитными заклятиями и оставили на улице возле мечети.

Сидя в машине с группой захвата, я не находил себе места от нетерпения. Мужики были хмурые. Илья незаметно клевал носом. Сказывалось нараставшее напряжение.

Устроившийся напротив меня друг Миша Гранкин, он же Бизон, сцепив пальцы, неприятно хрустел костяшками. Крепкий, с короткими волосами и не сходящей щетиной, маг-перевертыш четвертого уровня. Я первый раз шел с ним на дело и очень надеялся, что в непредвиденной ситуации друг прикроет мне спину.

Ожидание затягивалось.

– А если не придет? – нарушил молчание Илья.

– Ждем, – не поворачивая головы, буркнул Миша.

Но ведьма не появлялась, вместо этого мальчик сам неожиданно куда-то пошел.

– Что за… – удивился Илья.

– Зазывает, – ответил водитель, заводя мотор. – Перестраховывается.

Держась на расстоянии, чтобы не спугнуть, наш «уазик» отправился следом за ребенком.

Несколько раз я спрашивал себя, не ловушка ли это. Не грамотная ли западня, расставленная Темными. Слишком уж странно выглядела вся эта ситуация.

Мальчик, идущий в нескольких метрах впереди, уверенно двигался вперед.

Вскоре мы оказались на месте неподалеку от Кронверкского в тихом и уютном сквере. Но так казалось только на первый взгляд. Машина остановилась неподалеку, и мы выбрались наружу. Оперативники сразу рассредоточились кто куда.

Окружившие территорию Светлые были напряжены, в воздухе висела густая аура смерти и давно наложенного проклятия.

Двор не хотел пускать. Давил на нас. Боялся.

Даже подоспевшие к началу операции Темные, отрядившие для операции всего трех слабеньких Иных во главе с Сергеем Руссовым, вели себя необычно смирно и не пытались поцапаться, провоцируя Светлых на нарушение Договора.

– Ну что, хлопцы, – задумчиво покусав ус, начальник оперативной группы, бывший военный, инициированный сразу после Афгана, которого давно звали просто дядей Сашей, а те, кто постарше, Батькой, оглядел нас, – пошли, ядрена копоть!

Я достал из сумки камеру. Начали двумя Дозорами одновременно, войдя через Сумрак. Дом с другой стороны реальности поразил меня. Страшный, скособоченный. Мох здесь был выморожен полностью. В таком месте безраздельно царствовала смерть, ею пах даже сумеречный воздух.

Лифт, конечно же, не работал. Я бежал по лестничным пролетам за остальными оперативниками, судорожно пыхтя и придерживая сумку с фотоаппаратом. А если все? Если опоздали…

В голове метались мысли. Почему я так долго мурыжился со снимками, а не сразу же забил тревогу? Сколько пропавших детей можно было бы еще спасти? Была ли в этом моя вина? Что, если мы не успеем сейчас и добровольно отправленный в жертву колдунье ребенок уже не дышит…

Но мы успели.

Первым в помещение влетел дядя Саша, в руке у него уже полыхало ярким пламенем заклятие «белого меча». Вслед за ним устремились Руссов и один из его помощников. Стоявший рядом Миша упал на четвереньки, перекидываясь в огромного, два метра в горбатом загривке, серо-бурого бизона, с кучерявой шерстью и выступающими над черной челкой внушительными рогами. Сверкая большими темными глазами, Бизон стоял рядом со мной и нетерпеливо бил коротким хвостом с длинной густой кисточкой волос на конце по вздымавшимся бокам, ожидая команды.

Я и стоявшие на площадке перед дверью в квартиру ведьмы Иные услышали грохот и крики.

– Азалия Рамазановна, немедленно…

Что именно дядя Саша велел сделать ведьме «немедленно», мы не узнали, так как Светлый маг умолк на полуфразе, а окружающий нас Сумрак содрогнулся от возмущения.

– Ходу-ходу-ходу! – скомандовал пританцовывающий на месте от нетерпения Илья и, оттолкнув меня в сторону, поспешил на выручку нашему начальнику. – Ночной Дозор, выйти из Сумрака! – пройдя через несуществующую на первом слое дверь, с порога заорал Илья и, осекшись на полуслове, замер, пораженный установленным заклинанием «фриз».

Зашедший вслед за мной Темный накинул на нас двоих «сферу отрицания», и я инстинктивно укрылся за его спиной, осматривая развернувшуюся перед нами картину побоища.

Ведьма и мальчик находились на небольшой кухоньке, и старуха уже приближала к зачарованному ребенку свое хищно оскаленное лицо с неестественно широко раскрывающимся ртом, наполненным двумя рядами острых как клинки зубов.

С одной стороны от входа на кухню в напряженных позах замерли Темные, с другой – дядя Саша. Вся мебель в реальном мире была разбросана и переломана, а мох на первом слое Сумрака был выморожен заклятием ведьмы.

Появление Ильи, замершего сейчас неподвижной статуей в коридоре напротив кухни, на секунду отвлекло ведьму. Воспользовавшись этой заминкой, дядя Саша ударил Азалию подчиняющим заклятием «доминанта». В тот же миг мимо меня и Темного мага скользнула серо-бурая тень перевертыша. Громыхая, словно локомотив поезда, Миша нацелил вооруженную острыми рогами голову на ведьму. Но та успела вовремя поставить щит.

«Доминанта», срикошетив, перевернула взорвавшийся деревянной трухой кухонный стол. Бизона отшвырнуло к окну, где он запутался в занавеске, которая, извиваясь подобно змее, обвилась вокруг его мощного тела и принялась душить, медленно сжимаясь. Миша взревел, яростно сверкая налившимися кровью глазами. Кронштейны не выдержали, и извивающийся перевертыш рухнул на пол.

Меня вновь пронзило резкое, как вспышка, ощущение того, что я все это уже видел. Чувствуя, как холодеют руки, я вцепился в камеру и огляделся по сторонам.

Для человека типичная питерская двушка была бы самой обычной и скучной. Опрятная, терпеливо убранная с извечной старушечьей кропотливостью. Салфеточки, трюмо, стеллаж со старинным фарфором и даже тульский самовар. Несколько аккуратно убранных в рамки портретов.