Когда мальчик устанавливал катушку, ему всегда казалось, что он работает с пультом космического корабля. Вот он насаживает пластиковую бобину на металлический штырь слева, протягивает ленту через лентопротяжный механизм с большими звуковыми головками и наматывает ее на пустую катушку, лежащую на правом штыре…

Щелкает клавишей. Лента шуршит, струясь между головками; шипит динамик.

Не сердись, не хмурься в нашем споре.

Зря ревнуешь к морю ты меня.

Я тебя люблю не меньше моря,

А его не больше, чем тебя…

Но лирические песни нравились мальчику не особенно. Гораздо больше он тяготел к чему-нибудь хулиганскому, пусть даже и не вполне понятному:

Когда эвакуируюсь с пирушки я домой,

Всегда поляризируюсь с проклятою луной.

Зачем она, негодница, моей супруге врет?

Как будто… угощаюсь я… всегда за ее счет!

Прослушав, подпевая, обе стороны катушки и зарядившись хорошим настроением, Петя все аккуратно убирает, выключает изрядно нагревшийся магнитофон и двигает во двор.

Уютный двор их, усаженный липами, березами и кустарником, окруженный со всех сторон домами, пуст, лишь несколько молодых мамаш с колясками дремлют на скамеечках. Поболтавшись по сонной округе и не обнаружив никого из приятелей, Петя направляется к большому, красного кирпича, зданию заводоуправления. Здесь располагалась библиотека, в которой мальчик обожал бывать.

Этот запах книжной пыли и бумаги… Деревянные стеллажи от пола до потолка, поскрипывающий пол… Солнце бьет во все окна, освещая корешки книг — мальчик осторожно дотрагивается до некоторых…

— Ты что так долго? — строго спрашивает востроносая очкастая библиотекарша из-за стенки. Он вздрагивает. Подозревать его в преступном умысле — все равно, что видеть злодея в ревностном христианине, пришедшем в храм божий.

— Я выбираю…

— Не больше трех книг в одни руки, — напоминает она. — Лучше придешь еще. Ты ведь недалеко живешь?

Он кивает, как будто она может его видеть. Конечно, недалеко. Он наведывается в библиотеку дважды в месяц, летом — чаще. Интересно, кто выдумал правило: три книги в руки? А если я прочитываю по книге в день, мне что, два раза в неделю сюда бегать?

Читать Петя обожал. Мама говорила — это у них наследственное. Получая в свои руки интересную книгу, мальчик застывал с ней в одной позе на много часов, погружаясь в повествование, выбывая из окружающего, реального мира и перемещаясь в мир выдуманный. Не было для мальчика лучшего подарка в жизни, чем книга и не было лучшего времяпрепровождения, чем чтение.

Он выбирает книгу Алена Бомбара «За бортом по своей воле», любимую книгу отца, о которой тот часто рассказывал. Петя решил наконец прочесть ее сам. Ален Бомбар в одиночку пересек в маленькой резиновой лодке Атлантический океан за 65 дней, пережив множество приключений, и мальчику не терпится узнать, как это произошло. Маме он берет «Лезвие бритвы» Ивана Ефремова. Вспомнив, что лимит не исчерпан, прихватывает сказку Юрия Томина «Шел по городу волшебник» — вдруг захочется легкого чтения… Правда, одолев зимой «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» (пусть и не все поняв), Петя уже полагал недостойным читать детские сказочки.

Мальчик Петя идет из библиотеки домой, довольный, улыбающийся, прижимая к себе три внушительных тома в картонных переплетах. Вокруг душный, яркий летний день, но в тени деревьев что высажены по сторонам аллеи, нежарко. Там пристроились и сопят две грязные дворняги.

Петя идет и наслаждается окружающей природой, миром и покоем внутри себя и вовне, предвкушает интересное завершение дня, когда он станет читать о приключениях отважного мореплавателя.

Впереди, между домами, виден клочок ясного голубого неба — и мальчик улыбается ему.

Медленно сгустилась тьма.

Сердце старика пропустило удар и остановилось вместе с первым истошным воплем: «Помогите!»

* * *

В коридоре бегали и кричали люди. Надсадно выла сирена.

Сергей проснулся, вскочил с постели, следом поднялся Денис, и в этот момент в бокс, как ураган, ворвался Макс, экипированный для выхода на поверхность, с откинутым капюшоном. За его спиной маячил Ангин. В руках каждый держал по плащу химзащиты и по автомату с подствольником. За спинами — рюкзаки.

— Быстрее одевайтесь, — сказал Макс, захлопывая дверь и припирая ее спиной; кинул на стул плащ.

Сергей посмотрел в сторону кровати Дины — пусто — и спросил:

— Что случилось?

— То, что я и ожидал, — ответил Макс зло. — Шмели проникли в институт. Может быть, по системам вентиляции, не знаю. Пока их около сотни, но будет больше. Нужно скорее уходить.

— Сынок, давай… — Сергей лихорадочно одевался, чувствуя страшную пустоту внутри: такими усилиями создаваемый мир рухнул в одночасье.

— А где… — начал Макс.

— Как ушла вечером, помнишь? — так и не возвращалась.

— Ну и черт с ней. Вы быстрее можете?! Натягивайте теплые вещи.

В дверь ударили.

Собрались быстро. Под аккомпанемент леденящих душу звуков, несущихся из коридора, Макс подгонял их и помогал экипироваться. Вытащив из кармана какой-то предмет, он бросил его Денису.

— Надень на шею, Дэн, это амулет, один из тех, которыми торговал Джедай. Клык птеродактиля. Защищает. Мне случайно достался… А ты — расстраиваться и обдумывать будешь потом, когда выберемся, — проницательно сказал он, глядя на Сергея. — Идете за мной, Ангин прикрывает. Не останавливаться, не разговаривать, по сторонам не глазеть, никому не помогать. ПОНЯЛ?!!! — страшно заорал он Сергею.

Тот торопливо закивал.

— Этот костюм тварь не прокусит. Будет лететь в лицо — уворачивайтесь.

Сергей подхватил дрожащего Дениса на руки. В теплой одежде и костюме противорадиационной защиты тот был довольно тяжел.

— Бедняга ты мой, — пробормотал Сергей, — шоколад так и не попробовал… Ладно, успеешь еще… Ничего не бойся. Дядя Макс и дядя Ангин нам помогут.

Они помчались по коридору к лестнице среди всеобщего безумия, носящихся с угрожающим гудением роев больших черных мохнатых насекомых. Люди пытались отбиваться, но спастись не могли: твари облепляли жертву, валили на пол и копошились в ней, пока человек не замирал, отравленный.

Кто-то первое время успешно использовал подручные средства — доски, деревянные и металлические предметы с широкой частью, действуя ими, как битами или ракетками… Но тварей было слишком много и, даже отлетая после внушительного удара, ударяясь о стену, падая на пол, они, не будучи немедленно раз-давленными, приходили в себя и снова бросались в бой.

Мужчины, женщины, дети обезумев, бежали по коридорам; кто-то залезал под кровати, столы, в шкафы. Шмели доставали везде. Военные начали палить из огнестрельного оружия — количество жертв среди людей немедленно увеличилось: попасть пулей в летящее насекомое, даже такое крупное, нелегко.