— Понял. В любом случае — отрабатывайте. Никто не должен проскочить в село.

Я взял на себя большую ответственность. Плохо будет, если в этой машине мирные жители. Но они видели наши бронетранспортеры. И потому могут выдать нас. А кому выдать — террористам или просто сельчанам, собравшимся на намаз, — это еще предстояло выяснить и только после этого оценивать степень тяжести моей вины. Причем при удачном выстреле снайпера доказать вину будет невозможно, если только я сам не пожелаю сознаться. А я, скорее всего, не пожелаю, будучи уверен, что при любом раскладе я поступил правильно.

— Понял. Работаю… — отозвался Елфимов. — Участок дороги подходящий. Высота откоса около шести метров. Даже, пожалуй, больше семи будет, хотя в темноте, товарищ старший лейтенант, разобрать трудно. Скорость машины — не менее семидесяти километров в час. При такой скорости, если они лишатся колеса, с дороги вылетят обязательно, и я сомневаюсь, что при падении хоть кто-нибудь останется в живых. Это то же самое, что в пропасть упасть. И машина взорваться может. От одного удара. Даже если там дизельный движок. Солярка от удара тоже взрывается.

— Работай, — распорядился я, чувствуя, что говорит младший сержант на бегу, и не желая сбивать ему дыхание разговором.

Ждать результата пришлось недолго. И минуты не прошло, как микрофон шлема Елфимова донес жесткий лязг затвора, заглушивший сам негромкий выстрел. Затвор у этой негромкой винтовки в самом деле чрезвычайно громкий, и многие снайперы от «ВСК-94» отказываются как раз по этой причине. После выстрела и лязганья затвора микрофоны донесли только дыхание нескольких бегущих людей. Было понятно, что машина упала, и солдаты бегут к ней. Но звуков новой стрельбы или лязгающего затвора слышно не было.

— Елфимов, стреляй! Человек наверху! — раздался чей-то крик.

— Отойти всем от машины. Сейчас взорвется.

— А если там есть живые?

— Да и хрен с ними. Уже все одно — не вытащить…

В стороне дороги в небо поднималось небольшое свечение. Издали его вообще было бы трудно заметить. Но машина горела близко. Мне надоело ждать объяснений и гадать о ситуации. Я спросил со всей строгостью:

— Что там у вас происходит?

Опять лязгнул затвор. Снайпер произвел выстрел. Но снайперу обычно для точного выстрела требуется статическое положение. В данном случае, как мне показалось, стрелял он на бегу. И опять послышалось дыхание нескольких человек.

— Что происходит, спрашиваю.

— Товарищ старший лейтенант, — доложил снайпер. — Колесо я прострелил. Машина попыталась затормозить. Ее развернуло поперек дороги. В это время, видимо, кто-то из салона вылетел. Похоже, не пристегнут был. Это его и спасло на время. Остальные вместе с машиной свалились под откос. Машина горит. Из нее никто не выбрался. Тот человек, что на дороге остался, подошел к краю, посмотрел. Я в него на бегу выстрелил. Кажется, попал в плечо. Его отбросило, больше мы его не видели. Сейчас поднимаемся на дорогу. Все. Мы уже здесь… Нет убитого! Нет раненого! Я, похоже, промахнулся. Нет, вот, мне показывают, лужа крови. Видимо, ранил его. И серьезно. Крови много. Он нас увидел, когда мы поднимались. Убежал, раненый. В какую сторону — непонятно. Будем следы искать. Кровь из раны хлестать должна. Калибр большой, рана должна быть объемной. Как найдем, я сообщу, товарищ старший лейтенант.

В группе, должно быть, шло привычное управление знаками, как раньше, когда мы еще не получили экипировку «Ратник» и внутри взвода связи не было. Иначе трудно было бы объяснить отсутствие голосовых команд. Но к дороге пошли только опытные контрактники, они привыкли общаться знаками, и это не пугало.

Я все же включил на планшетнике программу контроля. И увидел на дороге всю группу в виде красных точек. Четыре автоматчика, пулеметчик и снайпер. Программа показывала, что все они живы и здоровы. Только сердца у всех бились учащенно. Это неудивительно после крутого, пусть и короткого, скоростного подъема. Сейчас группа разделилась на две части, которые двинулись в сторону села и в обратном направлении. Искали, как я понял, следы крови…

— Лысаков, что у тебя?

— Нормально, товарищ старший лейтенант. Добрались до стройки. Ползем под забором. Ищем место, где лучше перебраться.

— «Глушилку» когда включить думаешь?

— Когда на минарет заберемся. Чтобы реакцию наблюдать… Глушилка же и сотовую связь отрубает?

— Не только сотовую, но и аналоговую. Полностью глушатся все каналы тональной частоты, телефонные линии просто не работают. Ни гудка — ничего в трубке не будет. А сотовые телефоны вообще будет невозможно включить. Компьютеры будут работать только те, что защищены каналом. Наши планшетники, таким образом, будут вне досягаемости «глушилки», как и вся система коммуникации. Работай. Но докладывать тоже не забывай.

Некоторое время старший сержант молчал, наушники доносили только его сопение. При передвижении ползком такого сопения избежать не удается никому, такова уж специфика этого метода движения. Наконец Лысаков задышал чаще и громче. Значит, сменил положение.

— Мы нашли, товарищ старший лейтенант. Здесь весной, похоже, талая вода с горы сбегает. Русло прямо под забором. Стоп! Никому не шевелиться. Я сам посмотрю… Отойти подальше… Ползком! Ползком!

— Что там, Лысаков?

— Мина в русле! Прямо за забором… Чтобы не видно было.

— Сапера прислать? — спросил я.

— Простейшая, с нажимным взрывателем. Сам справлюсь. Он легко вывинчивается…

— Только саму мину вытащить не пытайся! — вмешался в разговор ефрейтор Мукомолов, взводный сапер. — Под ней может быть установлена ловушка типа «МС-4»[14]. В последнее время, я слышал, бандиты часто стали такими пользоваться. Им из-за границы поставляют. Катарского, кажется, производства. Но это необязательно поставки из Катара. В остальном ты все умеешь…

Выворачивать взрыватели в самом деле умеет каждый солдат спецназа ГРУ, вне зависимости от специальности, даже связисты и шифровальщики проходят обучение этой премудрости. И потому через пятнадцать напряженных секунд старший сержант сообщил:

— Порядок! Мина обезврежена. Мы продвигаемся дальше, товарищ старший лейтенант.

— Леня! — напомнил сапер то, что Лысаков и сам должен был прекрасно знать. — Обезвредил одну, через пару метров может быть вторая. Очень даже вероятно, что она есть. И так будет стоять, что мимо не пройдешь. Не расслабляйся. Вторая как раз на расслабленных и рассчитана.

— Я помню, ищу. Точно. Вот она. Никак мимо не пройти. Взрыватель здесь должен быть натяжного действия, и только вот здесь прошлогодней хвоей присыпан. Только откуда здесь хвоя? Идиот какой-то ставил. Елка во дворе растет, но в тридцати метрах в стороне. А между мной и елкой еще какое-то лиственное дерево. Кажется, конский каштан. В темноте, пока не подошел, разобрать не могу. Сейчас, хвою приподниму… Точно, провод натянут. Поползешь, обязательно на него животом ляжешь. Мина где-то рядом. Иначе, если дальше поставить, осколки над руслом ручья пролетят. Могут не задеть того, кто в русле ползет. «МОН-100»[15]. В кустах стоит. Снимаю взрыватель…