Налогообложение в Голландской республике, как и в большинстве стран, имело тенденцию куда болезненнее ложиться на плечи бедноты, чем богатых, однако оно все же до какой-то степени учитывало «способность выдержать». Обширная сеть акцизов устанавливалась на большинство товаров потребления и на многую повседневную деятельность. Естественно, эти пошлины более тяжелым бременем ложились на крестьян, моряков и ремесленников, чем на богатых бюргеров, торговцев и рантье. Однако многое из того, что демонстрировало богатую жизнь и избегало налогов в других странах, в Соединенных провинциях облагалось налогами по скользящей шкале, учитывавшей положение и достаток человека, а иногда и просто в зависимости от его внешнего вида. В 1688 г. английский консул в Амстердаме привел обширный перечень налогов, которые должны были выплачивать домашние хозяйства и которые включали такие пункты, как ежегодный подушный налог на каждого слугу мужского и женского пола возрастом старше 6 лет; на вино «в соответствии с его качеством»; на городскую стражу «в соответствии со статусом жилища»; на уличное освещение «в соответствии с размерами дома». Кареты, повозки и сани также облагались налогом в соответствии с их качеством и количеством.

Облагавшиеся налогом предметы первой необходимости включали в себя соль, мыло, масло, бобы, торф (в основном использовавшийся для отопления), дрова, мясо и хлеб. «Существовало еще множество налогов в торговле, поскольку ни один человек не может взвешивать или измерять свой товар оптом — это прерогатива чиновников штата. Также имелся налог провинциальных штатов, так называемый ver-pounding, на все землевладения и строения в их владениях. Плюс налог на документы с печатью и пошлина за регистрацию земель и строений; кроме того, налог на коров, лошадей, молодняка животных и все сорта фруктовых деревьев». Каждый, входящий в город или покидающий его через мосты или пешеходные переходы при пересечении каналов, должен был заплатить стёйвер, чтобы пройти через ворота. Пошлина налагалась за проход через мосты и пешеходные переходы через каналы людей, животных и повозок. «Молоко сначала оплачивается как молоко и еще раз, если из него делается масло; и, да, пахта и сыворотка также облагаются пошлиной; из всего этого можно прийти к мысли, что люди, так дорожащие своей свободой, должны были бы взбунтоваться и отказаться платить налоги». Уильям Карр заверяет нас, что такое случалось крайне редко, а когда это все — таки происходило, бунтовщиков очень жестоко наказывали. И он вполне открыто добавляет: «Если бы нам в Англии пришлось платить такие же налоги, как здесь, у нас мятежи следовали бы один за другим. И тем не менее за все это здесь платят, и никто не может выпечь себе хлеб, смолоть свое зерно или сварить собственное пиво; как никто не посмеет держать дома ручную мельницу хотя бы для того, чтобы смолоть кофе или горчицу».

Приведя несколько примеров из собственного опыта, касающихся скорой расправы над уклоняющимися от налогов — вне зависимости от их состояния, — консул отметил: «Налоги здесь священны и должны быть в точности заплачены. Не взимайся они здесь с такой аккуратностью, такое маленькое государство не смогло бы существовать. Поэтому можно услышать, как граждане зачастую говорят, что страдают ради своего Отечества. Поэтому даже самые прижимистые из них согласны платить, что наложено на них, поскольку они говорят, что все, что есть в Отечестве, — наше». И хотя то, что голландцы платят налоги с относительно меньшей неохотой, чем другие народы, может быть вполне правдивым, поскольку у них не возникает вопроса о том, что деньги безрассудно тратятся на прихоти короля или двора, картина неунывающих голландских налогоплательщиков, представленная Уильямом Карром, несомненно преувеличена в назидание своим вечно ропщущим соотечественникам. Налоги на голландский военно-морской флот, которые, как он полагает, с готовностью приняли и своевременно выплачивали, на самом деле часто принимали с большой неохотой и выплачивали крайне долго. Из пяти провинциальных адмиралтейств только богатое амстердамское вело достаточно правдивый учет, как у нас еще будет возможность это увидеть. Питер де ла Кур и другие промышленники решительно отказались платить налоги на «все импортируемое сырье, которое перерабатывают наши граждане». Уклонение от сборов за конвойное сопровождение было широко распространено среди богатых грузоотправителей; более бедные слои населения, которые Карр представляет как безропотных налогоплательщиков, несомненно согласились бы с его определением акцизов как «позорного налога, взимаемого мерзавцами».

Какими бы тяжелыми ни казались условия жизни промышленных и сельскохозяйственных рабочих, жизнь сообществ мореплавателей была еще тяжелее. Сама природа профессии моряка и долгие холодные зимы, присущие Северным Нидерландам, означали, что сезонная незанятость среди varend volk — моряков парусных судов — являлась до некоторой степени неизбежной. Она зачастую усугублялась противными ветрами и льдами, которые могли запереть гавани на целые недели, а также войнами или слухами о войнах, из-за чего закрывались свои или иностранные порты; плюс — до 1648 г. — периодические эмбарго на заход голландских судов в иберийские гавани; или вследствие приостановки жизненно важной торговли на Балтике через Зунд (Эресунн). Несмотря на феноменальный рост голландского мореходства и морской торговли между 1585 и 1650 гг., большую часть этого периода и, возможно, в следующие 60–70 лет в стране наблюдался переизбыток моряков. В эти времена голландский шкипер обычно мог рассчитывать на набор команды, даже несмотря на низкое жалованье и спартанские рационы, что считалось тогда делом обычным. По крайней мере, такое имело место в случае судов, занимавшихся торговлей в европейских водах; с «индийцами»[30] дело обстояло совершенно иначе, что было связано с дальними плаваниями и печально известным нездоровым климатом тропических земель, где имелись равные шансы вернуться живым или сгинуть навсегда.

Более того, провинциальные адмиралтейства также испытывали трудности в наборе команд на свои боевые корабли — особенно старейшее, но нуждающееся в средствах адмиралтейство Роттердама, которое славилось задержками в выплате жалованья. Однако, когда деньги имелись в наличии, во второй половине XVII в. недостатка в рекрутах для службы в военно-морском флоте практически не возникало; тогда голландцы могли выставить несколько флотов, укомплектованных командами общей численностью от 16 до 24 тысяч человек, фактически все из которых являлись добровольцами. Хотя голландское правительство не пользовалось вербовщиками на военно-морскую службу, как это делали англичане, порой власти считали необходимым накладывать в военное время временное эмбарго на заграничное торговое судоходство, дабы побудить моряков поступать на военно-морскую службу, как единственную возможность заработать на хлеб насущный. Голландские историки зачастую утверждали, что в обычные времена жалованье военных моряков преднамеренно держалось ниже преобладающего в торговом флоте — из страха, чтобы повышение первого не повлекло за собой роста последнего. Повышение заработка в торговом флоте помешало бы судовладельцам в их борьбе с иностранными конкурентами, поскольку низкое жалованье, которое они выплачивали своим командам, являлось основной причиной, благодаря которой они имели возможность предлагать более низкие фрахтовочные ставки. Насколько я могу быть уверенным, такая дифференциация, если она вообще имела место, определенно сошла на нет в начале второй половины XVII в. С 1665 по 1780 г. базовая ставка квалифицированного военного моряка оставалась неизменной — 15 гульденов в месяц. Тогда как в тот же самый период профессиональные моряки на службе VOC получали меньше — обычно их жалованье составляло 10 или 11 гульденов в месяц.