Татьяна сжалась в комок и вроде бы в самом деле лишиласьчувств. Пока я соображала, что с ней делать, Антон подошел, выдвинул ящикстола, взял женщину за руку и придавил ее ладонь своею так, что ее пальцысвисали вниз как раз в открытый ящик. Я хмуро покосилась на своего спутника,прикидывая, способен ли он сломать женщине пальцы или только пугает? По виду низа что не угадаешь, на всякий случай я придвинулась ближе. Татьяна приоткрылаглаза, посмотрела на свою беззащитную ладонь и смертельно побледнела.

— Так, два раза я не спрашиваю, — прорычалАнтон. — Где соседка?

— Я только телефон знаю, — торопливо ответилаТатьяна, продиктовала номер, свободной рукой схватила чашку и в два глоткавыпила воду.

— Отпусти ее, — нахмурилась я. Антон отошел всторону. — Вы ведь близкие подруги? — Женщина кивнула. — Почемуона прячется?

— Витька пропал. Лерка говорит — его убили. Она боится.Вот и сбежала от греха, а я-то дура… — В голосе было больше обиды, чем страха,и слезы Досады выступили на ее глазах. — Лерка предупреждала, чтоб яникому. А если кто спрашивать будет, ей сообщить…

— Кто-нибудь спрашивал?

— Что?

— Спрашивал ее кто-нибудь, кроме нас? — терпеливоповторила я.

— А… нет, никто. Все тихо, спокойно. А Витька пропал.Видно, Лерка права, и его вправду того…

— А с чего Лерка взяла, что он… того? — спросилАнтон.

— А как же, ушел, и все. Ни на работе, нигде. Разве такбывает?

— Может, он с любовницей сбежал?

— С этой рыжей? Нет. Она в городе была, ее видели ужепосле того, как Витька исчез.

— Рыжая? — заинтересовался Антон. — Ктотакая, имя знаешь?

— Нет, — перепугалась Татьяна и спрятала руки заспину. — И Лерка не знает, ей кто-то сказал, что у Витьки на сторонелюбовь, рыжая — это точно, а конкретно ничего. А мне ее имя и вовсе безнадобности.

Антон некоторое время молча разглядывал женщину, дожно быть,прикидывая, что еще спросить, и наконец изрек:

— Если адрес знаешь…

— Не знаю, — зачастила она, качая головой и сжавпальцы в кулак. — Честно, не знаю, Лерка боялась и даже мне не сказала.

Терять попусту время не стоило, я прошла к телефону иперерезала провод, вернулась в комнату и сказала, кивнув на женщину:

— Надо ее связать.

Антон посуровел, приняв мое вмешательство за оскорбление: ив самом деле, чего это я указываю такому крутому парню? С перепуганнойдевчонкой он и сам как-нибудь справится. Заглянув в один из ящиков стола, Антонизвлек бечевку и связал Татьяне руки, а из кухонного полотенца соорудил кляп.Когда мы уходили, женщина выглядела не слишком счастливой, но отчетливо соблегчением вздохнула.

— Как мы найдем эту Леру? — спросила я, когда мывновь оказались в машине.

— Попробуем установить адрес по номеру телефона.

— А это возможно? — Вновь тот же взгляд в ответ.Наверное, я много болтаю, наверное, стоит молчать как рыба и бегать за этимтипом, точно собачонка на поводке, а радость от созерцания его спины выражатьвилянием хвоста или за неимением такового робким повизгиванием.

— Есть на удивление простой способ, — вдругответил Антон, когда я про свой вопрос и думать забыла, и добавил:

— При условии, что нам повезет, конечно.

Миновав проспект, мы свернули к Главпочтамту, здесь Антонпритормозил и, не сказав ни слова, покинул машину. Я прикидывала, что ему моглопонадобиться в этом месте, а завидев в его руках телефонную книгу города, когдаон вновь появился, тяжко вздохнула:

— Способ действительно простой, но при этом страшноутомительный. И еще вопрос, обнаружим ли мы в этом талмуде нужный телефон.

Проехав чуть дальше и приткнувшись в тени разросшейсяакации, мы принялись осваивать справочник, разделив его примерно на одинаковыечасти.

Честь открытия принадлежала мне. Где-то на двадцатой минуте,когда меня уже начинало мутить от цифр, я обнаружила нужный номер.Зарегистрирован он был на имя Зельцмана П. В., проживающего на улице Южной, домпять.

— Южная? Это где-то в пригороде, — кивнул Антон иначал разворачиваться.

Южная была одной из немногочисленных улиц так называемойОсиповки — когда-то это была деревня, но уже лет пять она находилась в чертегорода, однако продолжала выглядеть дачным поселком, хотя добраться сюда можнотроллейбусом и всего минут за двадцать. На машине мы преодолели расстояние задесять минут и вскоре выезжали на Южную.

Слева пятиэтажные дома с одинаковыми застекленными лоджиямии чахлыми деревцами, справа частный сектор, сады, цветы в палисадниках,подметенные дорожки и лай собак из-за заборов. При мысли о собаках япоморщилась. Улица плавно заворачивала к реке, мы свернули и увидели дом номерпять, низкий заборчик, калитку. К крыльцу вела выложенная плиткой тропинка. Мыпроехали еще метров триста и остановились.

— Войдешь через калитку, — сказал Антон. —Позвонишь, если она здесь, наплети что-нибудь, мне понадобится минут десять.

— А если она не одна? — забеспокоилась я, имея ввиду какого-нибудь добермана.

— Мне еще раз повторить?

— Без надобности.

Я направилась к калитке, мысленно вынося приговор мужскойполовине человечества, все они… неумные люди. Толкнула калитку, и она легкоподдалась. Каждое мгновение ожидая появления четвероногого друга, я прошла ккрыльцу, поднялась на ступеньки и позвонила. В доме стояла тишина, так что ядаже подумала, что явились мы сюда напрасно. Если Лера и пряталась здесь, тоуспела сбежать. Не буду утверждать, что это особенно огорчило меня, по моемумнению, мы напрасно теряем драгоценное время, однако я продолжала давить накнопку звонка и даже заглянула в окно, пытаясь что-нибудь рассмотреть сквозьтюлевую занавеску.

В этот момент дверь совершенно неожиданно распахнулась, и яувидела Антона.

— Здесь есть черный ход, — милостиво пояснил он,захлопнув за мной дверь. Он провел меня по длинному коридору в одну из комнат,дверь в которую была распахнута настежь. На широкой кровати сидела женщина иразглядывала свои руки, особо испуганной она не выглядела, скорее отчаявшейся.

Рядом лежал открытый чемодан, разбросанные в спешке вещи.Стало ясно: после звонка соседки Лера, поразмыслив немного, решила сменитьпристанище. Мудрое, но несколько запоздалое решение.