— Не знаю, как ты, а я хочу спать, чем и тебе советуюзаняться. Выйди на минутку, я сниму чехлы, надо их высушить.

Чехлы он снял и расстелил на еще мокрой от росы траве, вследза ними пришла очередь промокшей одежды и обуви, затем он разложил сиденья вмашине, бросил на них одеяла и сказал:

— Располагайся.

Я легла, завернулась в одеяло, испытывая настоящееблаженство, и уснула, кажется, мгновенно.

Проснулась я оттого, что рука онемела от неудобной позы, аеще от духоты. Духота, однако, показалась благом, я наконец-то согрелась ивнутренности не сотрясались мелкой дрожью. Разлепив глаза, я увидела прямоперед собой физиономию Антона, мы почему-то лежали не на разных сидениях, а наодном и под двумя одеялами. Антон спал, запрокинув голову и приоткрыв рот,левая рука на моей спине, а моя на его груди. Черт-те что…

Приподнявшись, я взглянула на часы. Полдень, не удивительно,что жарко. Стараясь не разбудить Антона, я распахнула дверь и вышла. Джинсывысохли, чехлы тоже. Я оделась, спустилась к речке и умылась. Возвращаясь кмашине, увидела Антона, он натягивал джинсы, прыгая на одной ноге.

— Доброе утро, — сказала я и улыбнулась.

— Привет. Вроде уже день… — ответил он и добавил немногоневпопад:

— Обувь, кажется, высохла.

Он отводил глаза и вроде бы испытывал неловкость, наверное,считал, что, пролежав со мной, обнявшись, несколько часов, нарушил супружескуюверность. В общем-то, я тоже так считала, оттого старалась не встречаться с нимвзглядом.

— Есть хочется, — сказала я, устроившись насиденье.

— Сейчас найдем какое-нибудь кафе. Здесь полно всякихкафе, по крайней мере, четыре года назад они появлялись через каждыеполкилометра.

"Что-то он больно разговорчив, должно быть, совесть мучает».

Я кивнула, соглашаясь с ним. Он торопливо убрал одеяла,расчесался, взглянул на свою небритую физиономию и тяжко вздохнул.

— Думаю, следует побриться, — заметилАнтон. — Ничего, если задержимся минут на пятнадцать?

— Конечно, — ответила я. — Я немногопройдусь, а ты не торопись, от голода я не умру.

Я направилась по извилистой тропинке вдоль реки, а когдавернулась, Антон уже закончил свой туалет. В машине невозможно было дышать отего одеколона, я поморщилась, придя к выводу, что у его жены плохой вкус, моглабы подобрать парню что-то поприличнее.

Я открыла окно, а умные мысли оставила при себе. Черезпятнадцать минут мы сидели в придорожном кафе, ели свинину «по-боярски» иприкидывали, чем следует заняться в ближайшее время. Я боялась, что Антон, проторчавнесколько часов в воде, скажет мне «прощай» и сбежит к супруге, но он оказалсяиз тех, кто терпеть не может загадки и старается во всем разобраться. Загадок унас имелось хоть отбавляй, так что семья его в ближайшее время не увидит.

— Ты уверена, что Витька погиб? — задал он мнесовершенно неожиданный вопрос.

— Уверена, — ответила я испуганно и, помедлив,добавила:

— Почему ты спросил?

— Кое-что наводит на интересные мысли, — пожал онплечами. — Мне не дают покоя Вовкины слова. Ведь он прошептал «шофер»,так? А Витька был шофером у Щербатова.

— Ну и что? — пытаясь понять, куда он клонит,нахмурилась я.

— Я подумал, что, если ты немного исказила истину, что,если Витька жив?

— Спятил и убил всех этих людей? — не выдержалая. — А меня отправил к тебе, чтоб ты изловил его и упек в психиатрическуюлечебницу? Такого даже в самом дурацком кино не увидишь. Я понятия не имею, чтоэто за шофер, узнав которого Мансуров лишился жизни, но это точно не Витя.Когда я видела его в последний раз, он был тяжело ранен.

— Но не убит? — невинно поинтересовался Антон.

— У него не было шансов остаться в живых. Говорю тебе,он мертв.

— Я в этом не уверен, — ответил он изадумался. — Чем больше я размышляю над твоим делом, тем меньше оно мненравится.

— Мне оно вовсе не по душе, — разозлиласья. — Но я хочу найти сестру, она у меня одна и…

— Не заводись, — вздохнул Антон и как-то страннопосмотрел на меня. — Надеюсь, ты понимаешь, если я не буду знать, чтопроисходит в действительности, толку от нашей беготни по городу никакого.

— Я ничего не скрываю, — испуганно сказала я ипосмотрела ему в глаза. Он немного посверлил меня взглядом, надо признать, безвсякого толку, и остался недоволен.

— Как знаешь, — заметил он и уткнулся в тарелку.Аппетит у меня сразу же пропал.

Обед закончили в молчании, выпили чаю, и я решилась податьголос:

— Что будем делать?

— Попробуем узнать, что случилось с Петькой.

— А потом?

— Потом заглянем к Витькиной жене и любовнице Таболина.

— Зачем? — насторожилась я.

— Хочу выяснить, что это за таинственная баба, откоторой оба спятили. Если подружка Таболина сообщит, где он сам, я буду простосчастлив.

Поразмышляв немного, я согласилась, что в сказанном естьрезон, другого способа разыскать Таболина я просто не знала, но возвращаться вгород после вчерашних событий ужасно не хотелось.

Антон достал телефон и набрал номер. Я была уверена, что онзвонит жене Петра, и не ошиблась.

— Марина, это Антон, Петр не появился? — Услышавответ, он помрачнел и спросил:

— Когда? — Через минуту дал отбой и начал кусатьгубу, должно быть, сам того не замечая.

— Что случилось? — робко подала я голос,разумеется, ничего хорошего не ожидая.

— Петьку нашли на железной дороге.

— Живого? — пролепетала я. Антон покачал головой.Я подумала и вновь решилась заговорить:

— Антон, а что, если это убийство никак с нами несвязано? На железке он начальник охраны, кто знает, какие у них там дела?

— Вот мы и узнаем, — отрезал Антон и поднялсяиз-за стола. Мне ничего не оставалось, как последовать его примеру.

По моему мнению, явились мы сюда совершенно напрасно, узнатьвряд ли что узнаем, а вот рискуем здорово. Я злилась на Антона, но помалкивала,ко всему прочему проклятый шофер не шел из головы, рождая в душе сомнения. Чтоза шофер и с какого боку он в этом деле?