Гибель соплеменника должна была быть отомщена. В зависимости от числа убитых и их положения в племени в рейд мести отправлялось от горстки воинов до нескольких сотен. Инициаторами рейда обычно становились родственники погибшего. Период скорби был длительным и накладывал на скорбящих массу всевозможных обязательств, но его можно было сократить, получив вражеские скальпы. После возвращения отряда и исполнения победных церемоний родственники погибшего заканчивали скорбеть и подвергать себя истязаниям. Но иногда горе от утраты любимого человека разбивало сердца родных, и они продолжали оплакивать его еще долгое время, порой доводя себя до безумия. Один команч, опечаленный смертью брата, нанес себе более ста десятисантиметровых параллельных порезов на руках и бедрах. Брэдбери упоминал индейца, у которого по обеим рукам тянулся шрам, сходящийся на животе. Воин нанес его себе, скорбя по отцу. У черноногих после смерти любимого человека воин иногда уходил в военный поход, бесцельно шатаясь по равнинам, не ища врагов, но и не избегая схватки с ними. Если у сиу случалось горе, он мог возжелать смерти. В таком состоянии он был готов в одиночку атаковать сотню врагов или накинуться на первого же опасного зверя. Известный вождь миниконжу-сиу Один Рог погиб именно так. После смерти любимой жены он покинул лагерь и, встретив быка бизона, бросился на него с ножом в руке. А кайовы до сих пор помнят, что произошло с их знаменитым вождем Сатанком, когда весной 1870 года техасские поселенцы убили его любимого сына. Вместе с несколькими друзьями отец отправился за его останками, нашел их и, завернув в красивые одеяла, вернулся домой. По дороге он убил и скальпировал белого человека, отомстив за гибель сына. В лагере Сатанк поставил типи и, соорудив внутри него платформу, поместил на нее, как на постель, останки сына. Внутри погребального типи он устроил пиршество, пригласив на него от имени сына всех своих друзей. «Мой сын зовет вас поесть», – говорил он. С той поры убитый горем отец всегда говорил о сыне как о спящем и часто ставил рядом с его останками пищу и воду. Когда лагерь кочевал, Сатанк перевозил останки на лошади. Так продолжалось целый год, пока его не убили. Только после этого кайовы смогли похоронить останки.

Смерть воина была серьезным ударом для основного сегмента индейского общества – семьи. Она не только приносила горе, но и лишала семью кормильца. Именно из-за этого возникал конфликт между идеалом воина, смело бросающегося в гущу врагов и умирающего в бою молодым, и необходимостью содержать и поддерживать семью, где в результате четкого разделения труда муж был единственным кормильцем и добытчиком.

Отношение к чужим захоронениям

Наиболее часто среди индейцев, разорявших могилы враждебных племен, упоминались кроу. Хидатсы рассказывали, как в 1878 году группа майданов и хидатсов отправилась в гости к кроу. Вместе с ними было несколько молодых представителей этого племени. Когда на р. Йеллоустон они проезжали мимо помоста, на котором было захоронено тело индейца сиу, кроу скинули с помоста кости, череп докатили до берега и сбросили в воду, потом забрали находившуюся там трубку. Увидевшие это мужчины хидатсов и майданов отозвали от вандалов юных соплеменников, сказав, что нельзя трогать чужие захоронения, даже если там лежат кости врага. О таком отношении кроу упоминал Фрэнсис Паркмэн, посетивший форт Ларами, недалеко от которого находилось несколько помостов с телами вождей сиу, «чьи останки их соплеменники поместили в окрестностях форта в надежде, что так они будут защищены от рук врагов». Однако военные отряды кроу, часто проходившие через эти земли, порой сбрасывали тела и разрушали помосты на глазах у находившихся в укреплении сиу. Кроу кричали им оскорбления, но сиу было слишком мало, чтобы защитить могилы соплеменников. В другом месте – на р. Чагвотер – кроу обнаружили останки сиу, помещенные на помосты среди ветвей деревьев. Они сбросили тела на землю и, приставляя к ним ружья, расстреляли. Армейские офицеры упоминали, что банноки разоряли вражеские могилы, даже выкапывали и скальпировали трупы. Другие племена также оскверняли чужие могилы. После нападения войск Маккензи на лагерь северных шайенов на р. Крэйзи-Вумен погибшие солдаты были увезены с поля боя и захоронены в братской могиле в небольшой долине. Могила не была отмечена ни крестом, ни надгробным камнем, поскольку офицеры опасались, что враги осквернят ее, «как только мы скроемся из виду».

Останки воинов кроу, убитых черноногими у Свитграсс-Хиллс

Но едва ли можно назвать подобные случаи нормой поведения представителей этих племен. Несомненно, эти действия были делом рук молодых, безрассудных воинов. Красивый Щит, шаманка кроу, вспоминала, как однажды в молодости она с подругой ограбила захоронение индейца сиу: «Мы нашли его в красивом типи, которое его люди поставили для него. И будто это мы убили его, мы выкрасили лица в черный цвет, как делали наши воины, победив врага. Я взяла красивый, раскрашенный щит, а подруга кисет. Но наши отцы заставили нас вернуть их на место. Ой, как же отец отчитывал меня в тот день! И я заслуживала того. Моя мать сказала, что грабить мертвых не только дурно, но и грешно и может навлечь на меня несчастья. Да и опасно это, потому что сиу мог умереть от оспы. Но я-то знала – я видела дырку, которую проделала в его голове пуля».

Лечение раненых

Ной Смитвик писал, что никогда не видел ни одного индейца с врожденными физическими дефектами, но они очень гордились полученными в боях шрамами, особенно от пуль, делая вокруг них татуировки. Выбитые глаза и челюстно-лицевые травмы не были редкостью. Бойцы с изуродованными лицами обычно прикрывали их от взоров соплеменников. Пиеганы еще в начале XX века помнили воина, который носил кусок кожи, скрывающий нижнюю часть лица, обезображенную ужасными шрамами. А Горный кроу по имени Скальповое Ожерелье скрывал изуродованный подбородок под полоской из оленьей кожи, на которую подвешивал каждый снятый им скальп до тех пор, пока на ней не осталось свободного места. Порой ранения были очень серьезными и воин становился калекой. Особенно часто встречались травмы ног. Некоторые бойцы, как, например, вождь сиу Сидящий Бык, став хромыми, все же могли принимать участие в племенных войнах. Другие были вынуждены навсегда забыть о походах и пытались найти себя в жизни племени, становясь, к примеру, стрелоделателями. Но боевой дух не оставлял многих калек. Кроу Ищущий Смерти, которому пуля разбила бедренную кость так, что он с трудом передвигался, во время нападений на родной лагерь просил соплеменников привязать его к седлу боевого скакуна и много раз сражался среди них на равных, защищая лагерь от врагов.

Индейцы умело лечили переломы костей, растяжения связок, контузии и раны от огнестрельного оружия или стрел. Брекенридж писал в 1811 году, что арикары «весьма успешны в лечении ран». Дэниел Барнет в 1847 году сообщал, что команчи «являются экспертами в лечении пулевых ранений».

Глубоко застрявший наконечник обычно продавливали через мышечную ткань. Если рана не поддавалась обычному лечению, ее прижигали, после чего заживление проходило гораздо легче. Во время извлечения пуль и наконечников могли быть срезаны некоторые участки мышечной ткани. В одной из битв шайен был ранен стрелой в лопатку. Наконечник вошел в кость, а древко обломилось. Несколько человек держали пациента, а еще двое прижимали голову. Его друзья попытались вытащить наконечник, но не смогли его подцепить. Им пришлось срезать часть мышц вокруг раны, но и это не помогло. Тогда они взяли очень острый нож и, вгоняя его в кость рядом с наконечником и двигая им из стороны в сторону, расшатали его, после чего смогли извлечь. В течение всей операции молодой воин ни разу не вздрогнул. Способ извлечения стрел с зазубренными наконечниками из мягких тканей заключался в следующем. Расщеплялась ивовая палочка, концы которой закруглялись так, чтобы она легко входила внутрь по стреле и закрывала зазубрины. После этого палочки крепко привязывались к древку, и стрела вытаскивалась, не разрывая мышц.