Расстояние от Корсики до Франции – меньше половины расстояния до Туниса, и Сент-Экзюпери мог вернуться назад к полудню. В 12 часов 30 минут все еще не наблюдалось никаких следов его «лайтнинга». Рене Гавуаль начал нервно расхаживать на поле взад и вперед, поддавшись все возрастающему беспокойству. В 12 часов 45 минут по-прежнему никаких признаков, а в час направили тревожный запрос на пост радарного контроля. Нет, их экраны не определяли ничего, даже уходящего полета! Штаб был приведен в готовность, но никто ничего не мог сделать. Радары не видели ничего в северной части моря, и нельзя было запросить никакой военно-морской спасательной миссии.

Прошло два часа, наступили фатальные 2 часа 30 минут, фатальные потому, что к тому времени топливные баки Антуана опустели, независимо от случившегося. В 3 часа 30 минут пополудни офицер-следователь, Вернон Робисон, покорно заполнил и подписал опросный лист. «ПИЛОТ НЕ ВЕРНУЛСЯ И СЧИТАЕТСЯ ПРОПАВШИМ БЕЗ ВЕСТИ… НИКАКИХ СНИМКОВ».

«Настоятель военных пилотов всего мира», пионер, отточивший разум в борьбе с маврами, а мускулы против ветров Патагонии, ветеран, переживший холодные воды Сен-Рафаэля, агонию жажды Ливийской пустыни и зенитную артиллерию Арраса и истребители Генуи, на сей раз не возвратился.

«…И после сорока будьте осторожны на самолетах, на которых вы летаете», – предвидение мадам Пикомесмас, предупредившей Антуана много лет назад. Вероятно, он не забыл то предсказание, но, преданный своей звезде, отказался считаться с ним. В тот вечер, когда полковник Роквел и три его товарища прибыли на виллу повидать своего друга Сент-Экса, их приветствовали лишь двенадцать застывших в молчании мужчин. Никто не играл в карты, не пел песен, не рассказывал историй, а ужин, в котором они приняли участие, насколько все они помнят, стал мучительной трапезой.

Тайна гибели Сент-Экзюпери так до сих пор и остается тайной, и вероятность того, что она никогда не прояснится, теперь слишком велика. Когда новость о его исчезновении впервые просочилась в Алжир, уже спустя несколько дней по городу распространилась странная молва. «Он, вероятно, отправился в Виши». Ему не простили даже его исчезновения и намекали на то, что за ним кроется хитроумное предательство. Местную прессу на какой-то момент взбудоражило сообщение о том, что он не вернулся из своего последнего задания, в газетах появилось несколько статей, посвященных ему, а затем внезапно наступила тишина, словно по мановению дирижерской палочки. Кое-кто решил для себя, что сигнал в который раз поступил «сверху». Другие (и среди них генерал Одик и майор Оливье Мартен, собиравшиеся поужинать с ним как раз вечером 31 июля) пошли даже дальше, убежденные, что Сент-Экзюпери погиб в результате диверсии. Доказательств этого обвинительного предположения обнаружено не было, но, как и внезапное молчание алжирской прессы в августе 1944 года, это ужасное подозрение – проявление типичных миазматических испарений для того болота политических сплетен и интриг.

В первые дни, последовавшие за днем полета, немецкое радио не передавало никаких объявлений, и это не давало оснований думать, будто «лайтнинг» Сент-Экса перехватили истребители люфтваффе. Среди товарищей по эскадрилье мнения разделились, но Гавуаль, Лельо и Дюрье (ограничимся тремя именами) больше склонялись к мысли, что в очередной раз возникли проблемы с кислородным голоданием. Прекращения подачи кислорода всего на шестьдесят секунд на высоте 30 тысяч футов достаточно, чтобы убить пилота, а учитывая, в какой местности Антуан получил задание произвести аэрофотосъемку, скорее всего, его «лайтнинг», в конце концов, разбился где-нибудь на альпийском пике или леднике. Это могло объяснить, почему радары близ Бастии не поймали никаких следов возвращающегося самолета в тот роковой день 31 июля.

Шли годы, ключ к разгадке гибели Сент-Экса так и не находился, пока однажды в марте 1948 года Гастон Галлимар не получил письмо от немецкого пастора, Германа Корта. Тот писал, что незадолго до этого узнал точную дату последнего полета Сент-Экзюпери из статьи в Готтингенском журнале. Просмотрев записи в своем дневнике военного времени, который он вел в период службы в средиземноморском штабе люфтваффе, тогда размещавшемся в Малцезини на озере Гарда, он обнаружил совпадение даты 31 июля 1944 года с датой своей записи. Работа Корта в Малцезини состояла в получении и обработке ежедневных сообщений, поступавших от разведывательных самолетов люфтваффе не только по Италии, но и от двух соседних подразделений люфтваффе, контролировавших Балканы и Южную Францию. «Трибун» – кодовое название для штаба 2-й команды люфтваффе, базировавшейся около Авиньона, а капитан Кант – тот офицер разведки, который передавал по телефону результаты немецких разведывательных полетов к концу каждого дня. Поздно вечером 31 июля, как утверждает Корт, поступила телефонограмма, в которой говорилось о самолете-разведчике союзников, сбитом и отправленном горящим в водную могилу немецким самолетом, который продолжил выполнение своего собственного разведывательного задания, состоящего в аэрофотосъемке Аяччо.

Какое-то время казалось, будто тайна гибели Сент-Экзюпери все-таки раскрыта. Но недолго. Оба союзнических самолета-разведчика (Юджина Мередита 30 июля и Сент-Экзюпери 31-го) упали в Средиземное море один за другим в течение двух дней подряд? Это показалось некоторым из их боевых товарищей по эскадрилье слишком странным. Впоследствии посещение пастора Корта прояснило по крайней мере, один из моментов. В июле 1944 года немцы, в ожидании приближающейся высадки союзников в Южной Франции, ежедневно летали на аэрофотосъемку гаваней и прибрежной части Северной Корсики. Самолеты-разведчики обычно сопровождались скоростными истребителями «фокке-вульф». Один из таких истребителей обнаружил «лайтнинг» Юджина Мередита, вышел из строя, сделал «полубочку», перехватил его и расстрелял над морем 30 июля. Мередиту поручалось сфотографировать район по течению реки Дюранс к северу от Марселя, и, на его беду, его маршрут пересекся с немецкими самолетами, направленными (возможно, из Истра), чтобы разведать Аяччо. Аяччо находится более чем на полпути вниз вдоль западного побережья Корсики, тогда как Бастия, откуда Сент-Экс взлетел 31 июля, расположена на северо-восточной оконечности острова. Если бы его послали, как Мередита, фотографировать район к северу от Марселя, его курс мог бы пересечься с курсом немецких самолетов-разведчиков, занятых аэрофотосъемкой Аяччо. Но Сент-Экзюпери получил 31 июля задание лететь над Альпами и Греноблем, и если каким-то образом все показатели компаса оказались неверными и он совершил существенную навигационную ошибку, то оказался бы над французским побережьем где-нибудь между Сен-Рафаэлем и Каннами, добрых 80 миль к востоку от Истра и Марселя, и ни в коем случае не ближе, чем на 50 миль от курса, которого придерживались немецкие самолеты-разведчики и сопровождавшие их истребители.

Хотя Герман Корт настаивал на точности даты своей записи, кажется логичнее предположить, что сообщение от капитана Канта пришло к нему поздно вечером 30-го, во время его ночного дежурства, и что он нечаянно поместил эту информацию на странице 31 июля. Если так, запись зафиксировала факт гибели самолета Мередита и вообще не проливает света на случившееся с Сент-Эксом.