неплохая, но вдвоём им там будет тесно. И разрешит ли хозяйка. Одно дело – приходящий, как говорят, ухажёр, и другое – постоянный… жилец. Так-то им вдвоём с Марией хорошо. Без всех этих… Мария такая же, как и он, и перегорела тоже, и ей этого не нужно. Им потому и хорошо, что не надо ни притворяться, ни врать…

Майкл тряхнул головой и захлопнул шкафчик. Всё, с утра в школу, надо выспаться, да нет, хотя бы поспать. А все эти штуки с сексологией – да на хрена ему это никак не нужно – побоку. Им с Марией и так хорошо.

Американская Федерация

Алабама

Графство Олби

Округ Краунвилль

«Лесная поляна» Джонатана Бредли

Уютно потрескивает огонь в камине, за окном ветер перебирает ветви деревьев, тишина и покой.

– Хорошо-то как!

– Рад, что сбагрил их в посёлок? – хмыкает Фредди.

– А что, тебе одиноко? – отвечает вопросом Джонатан.

Фредди одобрительно отсалютовал ему стаканом.

К их возвращению стройка в посёлке практически закончилась, и ждали их разрешения переселяться. Из барака потихоньку перетаскивали ту мебель, что решили взять с собой. Сэмми без устали мастерил кровати, столы, стулья и табуретки. Стеф проверял немудрёную, но для многих незнакомую технику, заодно объясняя и инструктируя. Весь сушняк в окрестностях и совсем не нужные щепки и обломки из Большого дома стаскивались в сарайчики – у каждого дома свой! – на зиму. И наконец приехал священник из «цветной» церкви Краунвилля и торжественно благословил каждый домик и семью, живущую в нём, чтоб жили в достатке и согласии. Опустевшие выгородки вымыли и…

– И что же здесь теперь будет, масса?

Мамми вытерла руки о фартук и посмотрела на Джонатана.

– Комнаты для приезжих, – сразу ответил Джонатан.

– Это как Чак, что ли, масса? – изобразила мыслительное усилие Мамми.

– Да, Мамми, – улыбнулся Джонатан. – Ну и для сезонников, если понадобятся. Вот и сделаем как у Чака. Кровать, стол, два стула или табуретки, и для вещей.

– Ага, ага, масса, – закивала Мамми. – А у Ларри выгородку тоже не трогать?

– Пусть, как есть- кивнул Джонатан. – И Чака тоже.

– Ну да, масса Джонатан. Слышал, Сэмми?

– Это не к спеху, – остановил её рвение Джонатан.

К удивлению Фредди, Вьюн и Лохматка не переселились в посёлок, а остались жить в конуре у конюшни. И кошка на кухне осталась.

Теперь после обеда имение затихало, и они с Джонатаном оставались вдвоём. Как той зимой, когда они только-только приехали и начали обживать руины…

… Они стояли в рабской кухне – единственном не разорённом месте.

– Жить здесь будем.

Фредди не спрашивал, но Джонатан хмуро кивнул.

– Больше негде.

– А в чём проблема, Джонни? У плиты хуже, чем у костра?

Джонатан вздохнул.

– Нет, конечно.

В самом деле, рабство отменено, они здесь вдвоём, и спать на дворе только потому, что кухня эта рабская, просто глупо. Здесь в окне даже стёкла сохранились, рама, правда, очень щелястая.

– Давай, Джонни, – подтолкнул его Фредди. – Надоело под снегом спать.

Заделать щели, хотя бы самые заметные, проверить дымоход и пустить обломки рабских нар на растопку. Целы бак для воды, котлы для каши и кофе, листы противней. Они распахнули для света дверь и разбирали завалы. Здесь не били и не ломали, просто разбросали как попало и куда попало.

– Джонни, проверь колодец, а я затоплю.

– Мы же его уже смотрели.

– Тогда бери ведра и таскай воду. Я лохань нашёл.

– Она течёт.

– Пока ты воды наносишь, я её заделаю.

Когда ковбою что приспичит, то спорить не только бесполезно, но и опасно. В Аризоне это и лошади, и люди знают. Лошади с рождения, люди – если выживут. Джонатан выжил, поэтому взял вёдра и пошёл к колодцу.

К его возвращению в плите пылал огонь, а Фредди придирчиво осматривал на просвет большую лохань для рабской стирки. А когда бак был наполнен, в кухне стало настолько тепло, что они сняли куртки.

– Грейся, я холодной принесу.

– Ты мыться, что ли, вздумал?

– Можешь ходить грязным, – великодушно разрешил Фредди, надевая куртку. – Но упустишь кофе, вздрючу по-тогдашнему.

Джонатан подошёл к плите. От открытой – для света и тепла – топки и чугунных кругов конфорок шёл ровный сильный жар. На кофейнике задребезжала крышка. Он выдернул из джинсов рубашку и, обернув полой ладонь, отодвинул кофейник на кирпич. Не остынет и не выкипит. Вошёл Фредди с вёдрами.

– Тихо. Можем расслабиться.

Джонатан усмехнулся.

– Расслабляйся. Я послежу.

Время и места такие, что спать и расслабляться лучше по очереди и автомат держать под рукой.

– Грейся, – буркнул Фредди, щупая бак.

И он не смог уйти, оторваться от этого тепла.

Лохань была достаточно поместительной, чтобы мыться сразу двоим, но на такое безрассудство они не пошли. Он залез в парящую воду первым. И Фредди молча согласился с такой очерёдностью: после горячей ванны выходить с автоматом на холод – не для его спины такие фокусы.

Горячая вода, жёлтая едкая – он прямо чувствовал, как отслаивается от тела грязь – пена, красные отсветы от огня в топке на стенах. Джонатан сидел в лохани и мылся собственным бельём – старая ковбойская хитрость, как совместить мытьё и постирушку.

Фредди поставил перед топкой принесённый из Большого Дома стул и устроился, как у камина.

– Подошвы не подпали.

– Поучи меня. Пошарим завтра по соседям. Может, чего и валяется. Без присмотра.

– Здесь ты уже всё видел?

Фредди хмыкает.

– Думаешь, корову мы здесь в кустах найдём?

– Резонно.

Он ещё немного посидел в остывающей воде и вылез. Сток оказался не забит, и опорожнить лохань удалось без помех.

– Давай, твоя очередь.

– Угу, – Фредди, качнувшись, снял ноги с плиты и встал. – Низко вешаешь.

– Быстрее высохнет.

Джонатан расправил на натянутой над плитой верёвке свои вещи и, вздохнув, стал одеваться. Фредди уже наполнил лохань и с мечтательно предвкушающим выражением на лице расстёгивал рубашку. Стул он переставил к лохани, чтобы, не вставая, дотянуться до оружия. Джонатан застегнул пояс с кобурой и взял свой автомат.

– Пойду пройдусь.

Фредди сбросил на пол к сапогам джинсы и полез в лохань. Шумно выдохнул сквозь зубы – вода оказалась несколько излишне горячей – и сел, почти исчезнув в клубах пара.

– Валяй.

Выходя из кухни, Джонатан плотно прихлопнул дверь. Было уже совсем темно, но отсвечивал иней, затянувший белёсой коркой землю и стены. В загоне фыркали и переступали лошади. Сена им задали вволю, так что не замёрзнут. Скрипят, сталкиваясь под ветром, ветви в саду. Интересно, хоть что-то там уцелело, или всё выжгло? А в остальном – тишина. Мёртвая