— Ваша светлость, — услышал он собственный голос, — снова нападать на еретиков было бы ошибкой.

Харлесс оторвал взгляд от наброска положения еретиков, по которому он выразительно постукивал указательным пальцем, и его глаза сузились. Йердин поднял глаза довольно резко; граф Хэнки, стоявший рядом с интендантом герцога, впился взглядом в Алвереза через плечо Харлесса; а барон Клифф-Холлоу поднял глаза — на мгновение — и затем довольно демонстративно вернул свое внимание к наброску. Трейвиртин вообще не поднимал глаз; очевидно, два полковника не собирались ввязываться в этот разговор, хотя Алверез подозревал, что они с ним согласны. Они могли быть деснаирцами, и они могли командовать двумя самыми аристократическими кавалерийскими полками в мире, но ни один из них не показался ему слепым, пускающим слюни идиотом.

— Никто не ожидает, что это будет легко или просто, сэр Рейнос, — сказал Харлесс через мгновение. — К тому же это будет дорого стоить. Я это понимаю. Но это необходимо. У нас нет другого выбора, кроме как очистить наши коммуникации.

Алверез сумел проглотить едкое замечание, которое могло привести только к его собственному аресту — или дуэли — и глубоко вздохнул.

— Ваша светлость, три дня назад у меня было пятьдесят три тысячи пехотинцев; на данный момент у меня около пятнадцати тысяч, и ваши кавалерийские полки, которые были брошены в атаку, пострадали так же сильно, как и моя пехота. По моим оценкам, мы потеряли около пятидесяти или даже шестидесяти тысяч человек. — Он устало махнул рукой, воздерживаясь от упоминания о том, что большинство из этих пятидесяти или шестидесяти тысяч человек были доларцами. — О, это не так уж плохо с фактическими убитыми и ранеными — многие из них просто потерялись, блуждая в поисках своих подразделений, — но потребовались бы дни, чтобы переформировать мою пехоту во что-то вроде боеспособных полков. Еретики уже окопались лучше и сильнее, чем были вначале; они будут использовать каждую минуту, которую мы им дадим, чтобы окопаться еще глубже, и с самого начала свежие войска неуклонно продвигаются на их позиции.

— И что вы предлагаете нам сделать вместо этого, генерал? — Голос отца Тимити был ровным. — Сидеть здесь и смотреть, как вся армия голодает? Полагаю, что именно вы указали на необходимость вырубки леса в первую очередь.

— Да, отец, я указал. — Голос Алвереза был таким же ровным. — Но при всем возможном уважении к полковнику Клифф-Холлоу и полковнику Трейвиртину, нам нужно больше пехоты, прежде чем мы сможем надеяться прорваться через эти укрепления. — Он перевел взгляд с Йердина обратно на Харлесса. — Пехота, ваша светлость — люди, обученные сражаться в пешем строю и экипированные для выполнения этой работы. А у нас ее нет. У нас не может быть ничего похожего на достаточную численность, пока я не смогу консолидировать свои полки с учетом их потерь.

Если тогда, то есть, он тщательно не добавил вслух. Лично он приходил к выводу, что «достаточная сила» — это то, чего у армии Шайло просто больше не было. Не для этого.

— Мы воспитали свою собственную пехоту, — холодно сказал Хэнки, его тон был на волосок от презрительного, и это было все, что Алверез мог сделать, чтобы не проклинать глупость этого человека ему в лицо.

Поддержание деснаирской пехоты армии Шайло в надлежащем состоянии было прямой обязанностью Хэнки, и единственным словом, которое могло описать это состояние, было «плачевное». Деснаирские пехотные полки были вдвое меньше доларских полков, и Хэнки был измотан, ведя «осаду». Хуже того, их рационы были сокращены в пользу более важных — в глазах деснаирцев — кавалерийских полков, и они это знали. Точно так же, как они знали, что их расточительно расходовали по пути. Первоначальная численность пехоты Хэнки, составлявшая почти шестьдесят тысяч человек, сократилась до пятидесяти тысяч, несмотря на то, что он получил двадцать шесть тысяч пополнения, и восемь тысяч из них он оставил, чтобы удерживать окопы в ущелье Охадлин и держать пятнадцать тысяч голодающих людей Истшера в осаде в тылу армии Шайло. Это давало его предполагаемой атаке скудные сорок две тысячи пехотинцев, и эти люди были усталыми, больными, измученными и обескураженными.

В этом Божьем зеленом мире они никак не могли сравниться с опытными, окопавшимися еретиками, ожидающими в адском лесу, и даже если бы они могли быть такими, треть из них все еще была в пути. Они не смогут прибыть раньше завтрашнего дня, и им нужно будет отдохнуть по крайней мере несколько часов, прежде чем даже граф Хэнки сможет попросить их атаковать.

И пока они отдыхали, чарисийцы окопались бы еще глубже… и, вполне вероятно, получили бы дополнительное подкрепление.

— Понимаю, что вы подтягиваете больше пехоты, — Алверез сделал ударение на глаголе, его глаза встретились с глазами Хэнки. — Но моя точка зрения остается в силе; к тому времени, когда они будут готовы атаковать, еретики еще сильнее улучшат свои позиции. Милорд, мои разведчики сообщают, что они все еще валят больше деревьев и используют бревна для строительства бункеров. Вы действительно думаете, что они не выставят больше своих проклятых Кау-юнгов, чтобы взорвать ваших людей к чертовой матери, когда они тоже попытаются напасть? Что они не улучшают свои поля обстрела? Что они не размещают больше своих людей так быстро, как только могут?

— Полагаю, есть только один способ выяснить это, не так ли, генерал? — Хэнки выстрелил в ответ.

— Это именно то, на что я потратил последние три дня, — проскрежетал Алверез, — и потерял, черт возьми, около сорока тысяч человек в процессе. Не вижу никакого смысла убивать еще сорок или пятьдесят тысяч человек — на этот раз даже деснаирцев! — пытаясь добиться того, что, как я знаю, бесполезно.

Лицо Хэнки потемнело, и он открыл рот, но поднятая рука Харлесса остановила его прежде, чем он смог выплюнуть то, что вертелось на кончике его языка.

— Я ценю жертву, которую принесли ваши люди, сэр Рейнос. — В отличие от графа, тон Харлесса был вежливым. На самом деле, понял Алверез, это было искренне. — И у меня не больше, чем у вас, желания видеть, как еще больше людей будут убиты или ранены напрасно. Но граф Хэнки прав. Мы должны что-то сделать, если хотим спасти эту армию, а что еще мы можем сделать, кроме как изгнать еретиков из леса? Если мы сможем оттеснить их на более открытую местность, где мы сможем эффективно использовать наши большие силы, тогда…

— Ваша светлость, мы не можем этого сделать, — прервал его Алверез. Его собственный тон был гораздо более вежливым, чем тот, который он использовал с Хэнки. — Позиции, на которых они сейчас находятся, слишком сильны, чтобы мы могли отбросить их назад. Во всяком случае, без пехоты, которой у нас нет.

Он видел в их глазах слепое, упрямое нежелание смотреть правде в глаза. Оба они видели в еретиках в лесу не более чем отчаянную уловку, чтобы спасти попавший в ловушку гарнизон герцога Истшера. Они осознавали опасность для своей армии, если бы чарисийский блокпост удержался, но они также полагали, что чарисийцы просто не смогли бы наскрести больше пятнадцати или двадцати тысяч человек для этой операции, и сообщения Кирбиша с вивернами подтвердили, что положение герцога Истшера было более тяжелым, чем когда-либо. Все, что им нужно было сделать, это уничтожить блокпост, если потребуется, путем полного истощения, и они вновь откроют свои собственные линии снабжения и уничтожат силы Истшера.