его как «чрезвычайно изворотливого человека, о котором сложно что-либо узнать, если он сам этого не хочет», но вот его брат Эндрю вернулся домой богаче на несколько сотен тысяч долларов[1126].

Дурная слава Батлера вынудила Линкольна отозвать его с должности в декабре 1862 года. Вместо него был назначен Натаниэл Бэнкс, оправившийся от той трепки, что задал ему в Виргинии «Каменная Стена» Джексон. Бэнкс попытался прикрыть торговлю с врагом и смягчить чрезмерно жесткую политику Батлера по отношению к местным жителям, но с переменным успехом в обоих начинаниях. Распоряжения министерства финансов и законы Конгресса в 1863–1864 годах значительно урезали возможности выдачи разрешений на торговлю. Также Север стал получать больше хлопка с плантаций, обрабатываемых освобожденными рабами на оккупированных территориях. Однако сократить объемы торговли через линию фронта было нельзя. Администрация Дэвиса действовала из соображений необходимости, а Линкольна — из стратегических соображений. Северянам хлопок был нужен как для собственных нужд, так и на экспорт. Одному недовольному генералу, который не мог понять смысл такой политики, Линкольн указал на то обстоятельство, что во время войны цена за хлопок в золоте выросла в шесть раз относительно довоенного уровня, что позволяет южанам выручать от продажи одной кипы хлопка, проскользнувшей через кольцо блокады, столько же, сколько они выручали от продажи шести кип в мирное время. Каждая кипа, отправлявшаяся на Север, даже для удовлетворения «частных интересов и жажды наживы», лишала врагов средств, вырученных от ее экспорта. «Пусть в этом случае они получат орудия, но хоть без боеприпасов к ним»[1127].

Доводы Линкольна не удовлетворили генерала, равно как не удовлетворяют они и историков. Хлопок стал крупнейшим взяткодателем Гражданской войны; как заметил один из генералов Конфедерации, он породил «больше негодяев с обеих сторон, чем что-либо еще»[1128]. Эта «ржавчина» в тылу, как и антивоенное движение, была вызвана болезнью плоти испытывавшего нехватку всех ресурсов Юга и болезнью духа Севера, чей недуг, спровоцированный военными неудачами, зимой 1862–1863 годов казался опаснее страданий Юга. Успехи на фронте умеряли чувство голода. Воодушевленные победами в Виргинии и провалом наступления Гранта на Виксберг, южане встретили начало весенних кампаний с оптимизмом. «Если мы в этом году сможем расстроить все их планы, — писал Роберт Ли в апреле 1863 года, — то уже осенью на Севере ожидается огромная перемена в общественном мнении. Республиканцы будут низвергнуты, и я надеюсь, что позиции сторонников мира окажутся настолько сильны, что следующая администрация будет состоять из них. Нам нужно лишь мужественно сопротивляться… [и] тогда нас ждет несомненный успех»[1129].

21. Незабываемое лето 1863 года

I

Провал попыток Гранта зимой 1862–1863 годов повести армию маршем на Виксберг укрепил веру конфедератов в неприступность «Западного Гибралтара». Будучи уверен в том, что янки махнули на крепость рукой, Пембертон 11 апреля сообщил Джонстону: «Войска Гранта отходят к Мемфису». Пембертон уже отправил большую часть своей кавалерии на помощь Брэггу в Теннесси, где опасность выглядела куда более значительной, и был готов отправить туда и 8-тысячную пехотную дивизию. 16 апреля Vicksberg Whig с торжеством писала, что вражеские орудия «имеют различные повреждения, а люди разочарованы и деморализованы… Непосредственная опасность миновала». Жители города и офицеры ночью 16 апреля устроили по этому случаю торжественный бал. В тот момент, когда вальс сменился котильоном, небо вспороли сполохи огня и разрывы снарядов. Танцующих охватили «замешательство и тревога». Канонерки северян проходили мимо батарей защитников: Грант и не думал возвращаться в Мемфис — он просто отступил для лучшего разбега[1130].

Грант был единственным северянином, который никогда не терял уверенности в том, что Виксберг рано или поздно будет взят. После того как все его замысловатые попытки пробиться к городу по каналам, речным рукавам и болотам потерпели неудачу, он разработал рискованный план по переброске сухопутных сил на западный берег Миссисипи ниже Виксберга, в то время как флот должен был прорваться навстречу армии сквозь орудийный огонь противника. В пункте встречи река была всего милю шириной: армия могла переправиться через нее и начать сухопутную кампанию по захвату «Гибралтара» с юго-востока. Казавшийся простым, этот план, тем не менее, был весьма рискованным. Флот мог понести серьезный ущерб или быть уничтожен. Даже если бы канонеркам удалось переправить армию Гранта через реку, та оказалась бы отрезана от своих баз: если броненосцы и даже некоторые транспортные суда могли прорваться мимо Виксберга вниз по течению скоростью в четыре узла, по пути назад они бы представляли собой легкую мишень. Армии пришлось бы действовать глубоко на вражеской территории, в отрыве от своих баз и против сил неизвестной численности, к которым по внутренним коммуникациям легко могли быть доставлены подкрепления.

Штаб Гранта, а также его самые близкие помощники Шерман и Макферсон были против плана. Шерман советовал Гранту вернуться в Мемфис и начать все заново, опираясь на прочные коммуникации. Ответ Гранта явил собой образец истинной храбрости. Подобно Ли, он был убежден, что победы не достигаются без риска, и решил доказать это, поставив на кон свою карьеру. Шерману он возразил в следующих словах: «Все общество разочаровано тщетностью усилий наших армий… Если мы отойдем в Мемфис, это расстроит всех до такой степени, что никакой нужды в базах и коммуникациях уже не будет. Не понадобится ни людей, ни боеприпасов. Задача в том, чтобы добыть решительную победу, или война будет нами проиграна. Нигде, ни на одном участке фронта нет никакого прогресса, поэтому нам нужно только наступать»[1131].

Первая по-настоящему рискованная ставка Гранта сыграла полностью: канонерки прорвались сквозь огонь. Пикеты мятежников заметили медленно плывшие по течению канонерки безлунной ночью 16 апреля и зажгли вдоль берегов костры, чтобы осветить мишени для канониров, но те, выпустив 525 снарядов, 68 из которых попали в цель, потопили лишь один из трех транспортов и не причинили серьезного ущерба ни одной из восьми канонерок. Несколько ночей спустя команды добровольцев провели мимо батарей еще шесть транспортных судов, потеряв опять же одно. К концу апреля в распоряжении Гранта оказался мощный флот, и два из трех его корпусов в тридцати милях к югу от Виксберга были готовы форсировать реку.

Чтобы отвлечь силы Пембертона от переправы, Грант предпринял кавалерийский рейд по тылам мятежников и ложный маневр пехоты севернее Виксберга. Спустя день после того как флот Портера столь бесцеремонно прервал бал в Виксберге, один бывший учитель музыки из Иллинойса начал свой рейд, которому суждено было стать самой блестящей кавалерийской эскападой всей войны. Бенджамин Грирсон терпеть не мог лошадей