Отец Андреа пожимает ей руку чуть сильнее.

– Да, мне повезло. В жизни у меня были две розы – Стэп и Аврора. Я посвящала себя им, и они сделали меня счастливой. Но именно поэтому я в ответе за их жизнь.

Джин поворачивается и смотрит отцу Андреа в глаза.

– Следовательно, я буду опекать их каждую секунду. И ты можешь мне помочь.

– Как?

– Наблюдая, чтобы в своей жизни они делали все, чтобы стать по-настоящему счастливыми. Стараясь быть с ними рядом, даже на расстоянии. И если ты заметишь, что что-то пойдет не так, то, может, поговоришь с ними, как поговорил с нами в тот вечер перед свадьбой.

Отец Андреа молчит.

– Ты мне обещаешь?

– Хорошо.

– И если тебе покажется, что Стэпу плохо из-за того, что я умерла, скажи ему, что он – моя роза, и что он должен быть спокоен, я буду с ним всегда. Как буду всегда и с Авророй. – Джин снова поворачивается к окну. – Однажды я прочитала прекрасную фразу. Жизнь – как езда на велосипеде; чтобы сохранить равновесие, нужно ехать дальше и крутить педали. Это сказал Эйнштейн. Так вот, отец Андреа: когда ты увидишь, что они упадут, скажи им об этом.

Священник растроган, но пытается улыбнуться.

– Хочешь исповедаться?

– Да.

Отец Андреа выслушивает Джин, и через несколько минут они осеняют себя крестом.

– А теперь прости меня, но я хочу спать.

– Ну конечно, не беспокойся.

Джин закрывает глаза. Отец Андреа на нее смотрит и, молча подняв правую руку, благословляет ее. Потом встает. Тихо, чтобы не шуметь, ставит на место стул, бросает последний взгляд на Аврору и выходит из палаты.

«Так вот, теперь я знаю, что Господь послал мне ее, такую красивую и великодушную, чтобы чему-то меня научить. Но только теперь я понимаю, что мне ее не хватает».

Элеонора берет с книжной полки в гостиной большой альбом в переплете из кожи цвета слоновой кости. Потом она зовет Маркантонио.

– Ты сделал?

– Да.

Маркантонио подходит с подносом. На нем – две чашки, тростниковый сахар и печенье.

– А вот и я.

Они садятся на большой белый диван. Элеонора начинает листать альбом, и перед ними одна за другой мелькают фотографии с их свадьбы. Церковь, венчание, священник, бросание риса и маленьких листочков бумаги с записями известных изречений о любви. Потом – виды усадебного парка, где делали торжественные фотографии, и, наконец, снимки бассейна со всеми гостями в купальниках, в воде, включая молодоженов. Их свадебный прием был таким – большой неформальной вечеринкой, где можно было искупаться, расслабиться и поплавать. На одной из фотографий запечатлен и Стефано Манчини, который поднимает бокал и подносит его к объективу. Но он не улыбается. А потом – ужин, стол с закусками, музыканты, бонбоньерки…

– Было красиво, правда?

– Да, очень.

– Не хватает только ее…

– Ее не хватает только на фотографии. Ты же знаешь, она была и есть.

– Да.

Маркантонио обнимает Элеонору.

– Выпьем травяной настой?

– Конечно.

– А знаешь что? Нам надо купить еще один альбом.

– Зачем? Мы поженимся еще раз?

– Да нет же, дурачок! Я имею в виду другой – с мишками или с цветочками, я еще не знаю.

Маркантонио отхлебывает настой. Потом смотрит на нее внимательней.

Элеонора корчит смешную рожицу.

– Так ты хочешь или не хочешь сделать столько же фотографий своего ребенка?

Он перестает пить, ставит чашку на столик.

– Правда?

– Да!

И они радостно целуются. Они не верят своему счастью.

Потом Элеонора отстраняется от него и жестом показывает, чтобы он остановился.

– Ты должен пообещать мне кое-что важное.

– Что?

– Если родится девочка, мы назовем ее Джиневрой.

Прошло уже много месяцев с тех пор, как не стало Джин. Она всегда в моих мыслях. На этот раз я сдержу свое обещание.

Сегодня море спокойно. Нотариус и бывший владелец ушли. Я брожу по дому и думаю, что здесь можно подремонтировать. Рассматриваю оставшуюся мебель, прекрасные кожаные диваны, картины всех размеров с изображениями моря и кораблей. Некоторые из них красивые, другие – забавные, некоторые – просто унылые. Кто знает, чего только не видел этот дом, сколько поколений, сколько ночей любви, дозволенных и недозволенных, прямо как наша. Вот мисочка с камнями. Они все разные: одни круглые, другие разноцветные… Есть даже кусочки стекла, осколки бутылки, которые когда-то море настолько отшлифовало, что их можно принять за камешки, – и теперь они спокойно лежат вместе с другими. Кто знает, кому принадлежала эта коллекция. Может быть, женщине. Чуть дальше, на стене, висят старинные часы. Их не заводили; стрелки, бог знает с какого времени, остановились на пятнадцати минутах первого. Несколько светлых кресел прикрыто простынями небесно-голубого цвета. В центре гостиной стоит большой стол. Я сажусь. Напротив – огромное окно, которое выходит на море. Справа можно увидеть всю Фенилью, в середине, но чуть подальше, – Порто Эрколе. А потом начинается бесконечное море; чуть дальше – Джильо, Джаннутри и еще какие-то острова. Я бы никогда не поверил, что смогу позволить себе такую усадьбу, а еще меньше – что смогу себе позволить именно эту. Потом я слышу гудки, два гудка клаксона, и сразу же после этого – сигнал домофона. Я иду на кухню. При входе справа – большой плазменный телевизор, экран которого разделен на девять квадратов. В первом из них, внизу слева, – она. Она пришла. Я поднимаю трубку домофона и нажимаю кнопку. Я это сделал инстинктивно, но угадал. Она садится в машину, ждет, когда ворота откроются полностью, а потом въезжает. Я смотрю на машину, слежу за ней с разных видеокамер до тех пор, пока она не останавливается на площадке перед домом. Тогда я пересекаю гостиную и выхожу.

– Привет.

Она выходит из машины и улыбается мне.

– Ты не поверишь, но послушай! – Она просовывает руку в окошко машины и прибавляет громкость песни, которую передают по радио. «Снова ты. Но мы больше не должны были видеться. „Как жизнь?” – Бесполезный вопрос: жизнь, как у меня…» Потом она делает звук тише.

– Нет, ты понимаешь? Это же знак судьбы. Просто невероятно.

– Да, я думал, что это ты ее поставила!

– Ты что, я даже не знаю, что это за радиостанция. – Потом она оглядывается. – Какой же он красивый, этот дом! Я запомнила его не таким красивым.

– Пойдем.

Я беру ее за руку. И мы повторяем тот самый путь, который прошли когда-то, много лет назад, когда мы были моложе, когда мы не были женаты, когда у нас не было детей, но когда мы были так же влюблены. Мы доходим до той маленькой террасы, которая смотрит на море.