Вечером того же дня Купер ужинал в Монт-Роял.

– Им не следовало его вешать, – сказал он, когда разговор зашел о казни Брауна. – Пока Джон был жив, он был просто несчастным сумасшедшим. А теперь его превратили в святого мученика.

За несколько дней до Рождества Орри получил подтверждение этой мысли в новом письме от Джорджа. Письмо заканчивалось так:

Орри с большой неохотой все-таки сел за письмо. Но через час порвал его.

События в Харперс-Ферри никак не выходили у него из головы. Именно они и стали причиной того решения о свадьбе его сестры, которое он принял в конце декабря.

Украшенная свечами рождественская ель очень понравилась Клариссе, поэтому Орри перенес ее доску для рисования в гостиную. Теперь Кларисса, совершенно счастливая, сидела в уголке со своей нескончаемой картиной, то подолгу завороженно глядя на огоньки свечей, то снова склоняясь над очередным изображением фамильного древа и что-то радостно бормоча при этом.

Волосы Клариссы стали уже совсем седыми, но лицо ее освещала наивная улыбка ребенка. Иногда Орри тоже хотелось быть так же далеко от реальности, как его мать. Ему не нравилось то, что происходило вокруг. И особенно не нравилась та ответственность, которую он собирался на себя взвалить.

В комнату вошла Бретт, тихо прикрыв за собой дверь.

– Служанка сказала, ты искал меня?

Орри кивнул. Он стоял возле горящего камина, широко расставив ноги. Бретт нахмурилась, почувствовав его напряжение.

– Твоя борода так быстро седеет. Еще годик-другой, и сможешь изображать Санта-Клауса, – сказала она, пытаясь пошутить.

Орри не улыбнулся.

– Пока у меня другая роль, – произнес он, – роль твоего опекуна. И я решил, что нам пора наконец поговорить о вас с Билли.

– Его письмо стало для меня самым прекрасным подарком.

Билли сообщал, что вполне может получить назначение в инженерную часть, которая скоро начнет ремонтировать форт Молтри на острове Салливана перед входом в бухту Чарльстона.

Бретт всмотрелась в брата:

– Надеюсь, ты добавишь радости этому Рождеству и подаришь мне то, чего мне хочется.

– Я не могу дать согласие на ваш брак. По крайней мере, сейчас.

Он выпалил это так резко, что Бретт захотелось заплакать. Но она сочла такое поведение недостойным настоящей леди и быстро взяла себя в руки. Кларисса в своем углу напевала «Тихую ночь».

– Умоляю, будь так добр, объясни свое решение.

Ее почти кокетливый тон взбесил Орри.

– Объяснения все те же, – раздраженно сказал он. – Вот-вот может начаться конфликт с янки. Конечно, разумные люди говорят о необходимости компромисса, но ничего для этого не делают. И если кто-то подтолкнет Юг к независимому правительству…

– Ты как будто хочешь этого.

– Нет. Я говорю, что это возможно. Пожалуйста, дай мне закончить. Если кто-то и поспособствовал отделению Юга, то это Джон Браун. Северяне именно так и думают. В прошлую субботу в «Меркури» напечатали слова, которые произнес перед казнью Брауна профессор Лонгфелло. Знаешь, что сказал этот великий поэт и гуманист? «Казнить этого человека – значит сеять ветер, чтобы уже совсем скоро пожать бурю». – Для убедительности Орри даже потряс пальцем в воздухе, словно проповедник в храме. – Скоро. Это его слово.

– Орри, почему ты никак не хочешь понять? Мы с Билли прекрасно знаем о том, что сейчас происходит в стране. Но это не имеет значения. Мы любим друг друга. И вместе сможем вынести даже самое худшее.

– Тебе так кажется, но я все равно уверен, что в этих условиях ваш брак не может быть жизнеспособным.

На самом деле Орри никогда бы не признался сестре, что на его решение повлияла не только история с Брауном, но и грустные размышления о несчастливом замужестве Мадлен и тех ужасных переменах, которые произошли с ней. Он действительно думал, что его сестра может стать такой же несчастной, хотя и по совершенно другим причинам. И спорить на эту тему больше не хотел.

– Мне очень жаль, Бретт, – сказал он, – но я не могу дать согласие. Пожалуйста, передай мои сожаления Билли.

– Я не стану этого делать, – тихо произнесла Бретт.

Орри на мгновение закрыл глаза:

– Объяснись, если не трудно.

– Все очень просто. Если ты не даешь мне благословения на брак, я обойдусь без него.

– Одобрение родных для тебя уже не имеет значения? – Голос Орри стал жестче.

– Конечно имеет. Я бы предпочла его получить. И я бы с бо́льшим удовольствием сохранила мир между нами. Но если за этот мир надо заплатить разлукой с Билли, то пусть он катится к дьяволу!

– Попридержи язык! Ты не вправе делать такие заявления – что ты будешь делать, а чего не будешь. Ты всего лишь девушка. К тому же глупая!

От его крика Кларисса повернула голову, посмотрела на них, слегка нахмурившись, и покачала головой. Кто был этот бородатый мужчина и эта юная женщина, стоящая напротив него, она не знала.

– Лучше быть глупой, – прошептала Бретт дрожащим голосом, – чем такой, каким стал ты!

– Что ты хочешь сказать?

– А то, что ты не вправе указывать другим, как им поступать. Ты никогда не улыбаешься. Тебя все раздражает. Мне жаль, что тебе приходится жить одному. Жаль, что ты от этого так несчастен. Но я отказываюсь жить, как ты.

Орри вдруг с ужасом понял, что ему хочется ударить сестру. Но он, конечно, сдержался и показал ей на дверь:

– Иди к себе.

Бросив на него еще один сердитый взгляд, Бретт подхватила юбку и ушла.

* * *

Через час, уже в своей комнате, Орри подошел к старому высокому зеркалу, перед которым обычно одевался, и внимательно вгляделся в свое изображение. Пустая бутылка виски упала из его руки на ковер и покатилась.

Орри смотрел на свое лицо в надежде найти что-нибудь, что опровергло бы обвинения сестры, но не находил. В ярости он схватил зеркало и опрокинул его. Оно упало не на ковер, а на полированный пол сзади и с ужасным грохотом разбилось. Шатаясь, он пошел к двери, бормоча заплетающимся языком:

– Это было давно… это было давно… в королевстве приморской… в королевстве приморской земли…