А в чем разница между актрисой и продажной певичкой? Все они бесстыжие людишки, что не знают, что такое честь и достоинство. Кто бы мог подумать, что в наше время кто-то будет подменять значения слов, чтобы прикрыть столь недостойное занятие, как проституция. Не ожидал я, что в этой области Верхнего Царства мораль и добродетель падут так низко.

Выступивший с этой речью был не кто иной, как вчерашний школьный учитель, который тогда был с ребенком на руках. Сегодня, впрочем, вместо ребенка он держал стопку книг, а за ним по пятам следовала группа учеников из его Академии. Школьный учитель чуть вздернул подбородок и высокомерно оглядел собравшихся у помоста.

Кто-то из толпы, опознав его, учтиво поприветствовал:

— Господин Ма, сегодня вы закончили занятия раньше обычного.

— Знания, полученные от чтения написанного на бумаге, весьма поверхностны, — ответил школьный учитель. — Сегодня я специально пораньше закончил занятия, чтобы привести сюда своих учеников для наставления и получения житейского опыта.

Сказав это, он бросил многозначительный взгляд на защищавшего Дуань Ихань молодого человека и презрительно фыркнул:

— Однако я никак не ожидал, что услышу здесь такие поразительные высказывания. Это и правда открыло мне глаза, и теперь этот Ма действительно глубоко обеспокоен и опечален тем, какие нравы нынче царят в Верхнем Царстве.

— Точно! Господин Ма верно говорит! Этот наставник воистину образец морали и добродетели.

— Наставник родился для того, чтобы стать примером для всех людей.

Человек, который был достаточно смел, чтобы попытаться вступиться за Дуань Ихань, был пристыжен и зол. Все вокруг насмехались над ним, отчего его лицо стало цвета свиной печени. Не находя слов для защиты своей позиции, он раздраженно взмахнул рукавами и ушел.

Когда Мо Жань услышал эти слова, сначала его охватила ярость, а потом бессилие.

Он не мог ничего сделать, и ему оставалось только слушать, как смердящая злобой толпа, смешивая с грязью, перетирает кости его давно умершей матери.

На его глазах женщина, перед смертью молившая его «помнить добро и не искать мести» была перемолота этими черными ртами и превращена в проститутку, потаскуху и суку, родившую себе подобное отребье.

Невозможно заткнуть людские рты.

Е Ванси очень долго сдерживалась, прежде чем, наконец, потеряв всякое терпение, сделала шаг вперед, собираясь поспорить с этими «милостивыми господами». Но Мо Жань тихо сказал ей:

— Не говори ничего.

— …

— Это бесполезно.

Е Ванси вернулась к нему. К этому времени дождь уже почти стих, однако она так и не закрыла зонт. Как будто этот бумажный зонтик из тонкой промасленной бумаги был способен заслонить его от чего-то.

Мо Жань поднял взгляд и долго смотрел на нее, прежде чем хрипло сказал:

— Не стой здесь со мной, барышня Е, если веришь мне… иди в Цитадель Тяньинь и найди Сюэ Мэна, найди людей с Пика Сышэн… скажи им… — на какое-то время он замолк. Сейчас у него не осталось сил даже на то, чтобы говорить. — Скажи им, чтобы они послушали меня и приняли меры… чтобы как можно скорее разыскали Хуа Биньаня… и моего Учителя…

При одном упоминании Чу Ваньнина его сердце скрутило мучительной болью.

Где Чу Ваньнин?

Судя по тому, что и как говорил Ши Мэй, он не собирался причинять ему вред, но куда он его забрал и что может заставить его сделать?

Ему нельзя было слишком глубоко об этом задумываться.

— Первая запретная техника действительно вернулась в этот мир, так что вы должны быть готовы, — ресницы Мо Жаня затрепетали, — я… не смогу остановить вторую атаку… однако она, несомненно, будет… прошу тебя довериться мне, у меня нет никаких скрытых намерений, я лишь надеюсь, что это все еще можно остановить.

«Так больше не может продолжаться.

Я больше не хочу совершить ту же ошибку и вновь увидеть, как Чу Ваньнин призывает Хуайша.

Я больше не хочу видеть, как этот человек один умирает, своей жизнью латая небесный свод».

Глава 273. Цитадель Тяньинь. Разными дорогами

В тронном зале горы Цзяо ярко горела одинокая лампада.

Свернувшись калачиком рядом с троном, Наньгун Лю крепко спал, даже во сне продолжая сжимать в руках два недоеденных мандарина.

Вдруг из-за поворота появилась высокая стройная фигура, и на спящего Наньгун Лю упала ее тень. Пришедший мужчина двигался очень медленно, опираясь на светящийся набалдашник посоха. Начиная от тонкой переносицы, вся верхняя половина его лица была скрыта плотно прикрывающей глаза белой шелковой повязкой.

— А... — вероятно, стук бамбукового посоха разбудил Наньгун Лю. Очнувшись от дремы, он протер глаза и растерянно пробормотал, — о, сердечный друг старшего брата, ой… а что случилось с твоими глазами?

Этим странным человеком, появляющимся и исчезающим, подобно бесплотному духу, был не кто иной, как всячески избегающий столкновения с людьми слепой Ши Мэй.

Наньгун Лю с глупым видом изумленно воззрился на него:

— А разве ты не отправился в Цитадель Тяньинь?

Ши Мэй покачал головой:

— Это длинная история, поэтому я не буду тебе сейчас все объяснять, — чуть помолчав, он сам обратился к нему, — А-Лю, где-то тут на столе я оставил карту размещения армии марионеток Вэйци Чжэньлун, ты можешь помочь мне найти ее?

— Это можно, — Наньгун Лю тщательно перерыл все лежащие на столе свитки и очень скоро обнаружил шелковую ткань с картой размещения войск. — Вот она.

— Спасибо тебе.

Тонкие длинные пальцы Ши Мэя медленно скользнули по шелковой ткани. Из-за своей слепоты он не мог видеть написанное, однако при создании подобных военных карт использовалась не только тушь, но и духовная сила, поэтому, при необходимости, их можно было прочитать вслепую. Стоя посреди пустого и безмолвного тронного зала, он по крупицам считывал записи о том, кто был частью многотысячного войска марионеток Вэйци Чжэньлун, перенесенного Хуа Биньанем из другого мира для того, чтобы вынудить Мо Жаня разрушить свое духовное ядро.

Сорок шесть тысяч призванных им заклинателей были с Острова Линьлин.

Тринадцать тысяч из Храма Убэй.

…

Так много, что всех и не перечислить.

Люди Пика Сышэн из прошлой жизни в полном составе.

Ши Мэй сжал этот кусок мягкого и нежного шелка, чувствуя, как ужас парализует его тело, пока о стенки одеревеневшего разума бьется лишь одна мысль: неужели, когда второй Ши Мэй говорил о необходимости жертв в прошлой жизни, он подразумевал эти горы трупов и море крови?

Люди Пика