ведь в прошлой жизни я делал то же самое. Мо Жань — носитель Цветка Вечного Сожаления Восьми Страданий Бытия, и только неоднократно проверяя его чувства, можно определить, что происходит с цветочным паразитом в его теле. Ты полагаешь, что несправедливо обижен, а я не испил сполна ту же чашу обид и унижений, что и ты?

Заметив, что Ши Мэй не спешит опровергать это утверждение, Хуа Биньань продолжил:

— В прошлой жизни я совершил почти все те же поступки, что и ты, продолжая притворяться вплоть до того момента, пока не произошел Небесный Раскол, открывший проход в Призрачное Царство, и я при помощи своей мнимой смерти не породил ненависть в его сердце. Только после этого я смог начать свой жизненный путь как Хуа Биньань.

— …

— Я так долго терпел, так почему же, еще и года не прошло[273.3], а ты уже не можешь этого выносить?

Ши Мэй резко вскинул голову:

— Еще спрашиваешь? Ты боролся за себя, а я?

— А какая разница между тобой и мной? — спросил Хуа Биньань.

— Есть разница. Я не желаю, чтобы меня кто-то контролировал, — Ши Мэй уставился на него в упор и после продолжительной паузы выплюнул вторую часть фразы, — даже если это я сам из другого мира.

Однако трудно получить все и сразу, и пусть он и роптал в душе, но после того срыва Ши Мэю все же пришлось склониться перед судьбой.

В конце концов, тогда он еще не хлебнул в жизни горя и был слишком юным и неопытным. Точно зная, к чему стремится и что в итоге хочет получить, он все-таки пошел на компромисс со своим «я» из прошлой жизни.

Все эти годы он беспрекословно слушался и позволял пришлому Ши Минцзину помыкать собой, живя даже не как белый камень Вэйци Чжэньлун, а как самая обычная марионетка.

Было бы ложью сказать, что он не устал от этого. Однако каждый раз, когда на него накатывала тоска и отчаяние, он снова и снова твердил себе: «все ради великого дела, а эти страдания — просто пустяк».

— Когда же закончится этот спектакль? — теперь это стало самым частым вопросом из тех, что он задавал Хуа Биньаню. — Когда же случится Небесный Раскол?

Ответ Хуа Биньаня скорее походил на морковку, подвешенную перед ослом:

— Скоро. Может, даже быстрее, чем в прошлой жизни.

И он ждал. День за днем, терпеливо и неустанно.

Когда дверь в Призрачное Царство, наконец, распахнулась, он всерьез рассчитывал, что сможет так же, как его «я» в прошлой жизни, использовать свою мнимую смерть, чтобы сбросить эти путы. Чего он точно никак не ожидал, что на этот раз именно Чу Ваньнин погибнет в этой битве.

В ту ночь пламя его раздора с Хуа Биньанем взметнулось до небес. За плотно закрытыми дверями ученической спальни Ши Мэй перебил всю посуду…

— Как смеешь после этого требовать от меня притворяться спокойным? — его грудь яростно вздымалась. — Учитель умер. Когда ты строил свои продуманные планы, ты и это просчитал?

Потемневшее лицо Хуа Биньаня в этот момент тоже было сложно назвать красивым:

— Как ты можешь обвинять меня в этом? Если хочешь на кого-то повесить вину, то обвиняй Мо Жаня, который повел себя так безрассудно, — лежавшие на столе пальцы Хуа Биньаня на этих словах крепко сжались в кулак, так что ногти погрузились в ладони. Его тон вдруг стал очень яростным и резким. — Это он погубил Чу Ваньнина.

— Верно… это он, — Глаза Ши Мэя покраснели, однако он изо всех сил сдерживал подступившие слезы. Он не мог их пролить, ведь с самого детства мама твердила ему: с чем бы тебе не пришлось столкнуться, ты не должен плакать. И он знал, что в этом Хуа Биньань не отличается от него.

— Это он погубил Учителя! Так что не останавливай меня, я сейчас же пойду и убью его!

Хуа Биньань тут же вскинул голову:

— Ты с ума сошел?!

— А? — задыхаясь от гнева, Ши Мэй кивнул головой и в его глазах ярко вспыхнул вызов. — Значит, ты все еще помнишь, что такое «сойти с ума»?

Хуа Биньань процедил сквозь стиснутые зубы:

— Оберегать Мо Жаня, закалять его и держать под контролем — это наш приоритет и главное условие достижения нашей цели. Все остальное — вторично, так что не стоит отвлекаться на мысли о чем-то другом.

— Вот именно, все так и есть, — прикрыв кривую ухмылку рукой, Ши Мэй насмешливо хмыкнул, но при этом глаза его ярко сияли от сжигающей изнутри ярости. — Ты же у нас великий мастер Ханьлинь, можешь себе позволить вместе со всей той толпой заклинателей из Гуюэе отдать дань уважения почившему образцовом наставнику Чу, и даже, при желании, бросить несколько презрительных слов в сторону Мо Жаня… а я? Зачем ты говоришь мне весь этот бессмысленный вздор?

— …

Ши Мэй уселся на стул. Выражение его лица в этот момент можно было назвать почти пренебрежительным:

— Когда сегодня ты пришел ко мне, то первым делом заговорил о том, что я должен как можно быстрее определить, полностью ли пропал эффект от воздействия на Мо Жаня Цветка Вечного Сожаления Восьми Страданий Бытия, или еще можно что-то спасти, — он говорил это очень тихо, медленно скользя взглядом по Хуа Биньаню. Добравшись до его совершенно посеревшего лица, он, не скрывая насмешки, продолжил. — Ты в самом деле просишь меня в этот момент пойти и признаться Мо Жаню в любви? Я должен сказать ему, что Чу Ваньнин ни в коем случае не должен заменить меня в его сердце?

Острые, как шипы, слова пронзали не только Хуа Биньаня, но и его самого. Он начал истерично смеяться:

— Из нас двоих, в конце концов, кто сошел с ума?

Хуа Биньань резко закрыл глаза. Его веки дрожали, когда он с трудом выдавил:

— Я ничего не могу сделать. Поскольку в прошлой жизни Чу Ваньнин принес такую жертву, Цветок Вечного Сожаления Восьми Страданий Бытия внутри Мо Жаня оказался на грани уничтожения. Если он будет полностью уничтожен, когда придет время, контролировать Мо Жаня будет намного сложнее.

— Значит, чтобы держать в руках этого выродка, ты перекладываешь все это дерьмо на меня, верно?! — не в силах сдерживаться ни секундой