знаю по его прежним работам, которые мне нравятся — одни больше, другие меньше. Но я подумал — коль скоро его взял Тарковский, где-то здесь в чем-то собака зарыта. Когда я прочел этот сценарий, я понял, что никакого «щенка» здесь нет. Здесь поставлены все точки над «и». Здесь словами, а не художественными образами все рассказано, вся идея, весь замысел. О том же, какое будет настроение — об этом в сценарии нет ни строчки. Там нет ремарок. Это практически пьеса. Это запись расхождений трех действующих лиц — ученого, писателя и какого-то среднего между ними. Это то, что я вычитал из сценария. Чьими устами говорит автор? Очевидно, устами всех троих. Это такая неразделимая троица, очевидно и есть герой картины

Мне лично, все эти рассуждения показались интересными, нужными и, я бы сказал, современными до предела.

Может быть, опять скажут (у нас есть такой ходячий разговор), что А. Тарковский все время увеличивает пропасть между собой и зрителем. Если эта пропасть существует, то с этим сценарием она будет увеличиваться, но между каким зрителем? Не знаю. Есть наш зритель, и есть зарубежный. Когда мы говорим первые какие-то слова, то в этом наша заслуга, а когда мы повторяем азы и начинаем бороться негодными средствами с той идеологией, которая идет с Запада, то мы опаздываем и плетемся в хвосте.

Мне кажется, что все рассуждения, сколь бы они ни были открыто публицистичны, они точны, современны и очень публицистичны. Это тот вывод, который я сделал для себя, прочитав сценарий.

Теперь вопрос о том, делать ли эту картину. После выступления режиссера я считаю, что ее запускать в производство нельзя, по сценарию, по которому режиссер практически ставить картину не хочет. Я не знаю такого обстоятельства, чтобы режиссер под дулом пистолета мог бы сделать картину. И если так, тогда найдется группа режиссеров, пять редакторов, которые сделают картину — такое тоже бывает. Картину сдадут, единица будет, все в порядке — и потом режиссер пожинает лавры. Но режиссер Тарковский в силу сложившихся обстоятельств эту картину делать не может. Может быть, Тарковский скажет, что я лезу не свое дело…

Я понимаю положение студии, но боюсь, что положение студии не выправится, если мы запустим этот сценарий.

Л. О. Арнштам: А если не запустим, а спишем 300 тысяч?

В. С. Ордынский: Тогда не будет вымученной картины. Если предложить этот сценарий другому режиссеру, и он согласится, я считаю, что это надо делать. Но я выслушал Тарковского, и мне кажется, что в такой ситуации запускать картину нельзя.

Хочу еще конспективно повторить, на мой взгляд, сценарий предельно ясен, там все сказано открытым текстом — даже более открытым, чем мы привыкли видеть в картинах Тарковского и многих других. Рассуждения эти интересны, современны, как они будут восприняты определенным зрителем, я не могу сказать, но зрителем нашего круга они будут восприняты правильно. Но после выступления режиссера, я считаю, что было бы, наверное, ошибкой заставлять его делать эту картину. Как я понимаю, вопрос стоит так у режиссера: для меня это проходная картина, я хотел ее сделать быстро, тяжело и долго делать ее не хочу.

Л. Н. Нехорошев: Речь не идет о том, чтобы режиссера заставлять делать картину. Мы этого никогда не делаем.

А. Г. Зархи: Об Андрее Тарковском трудно говорить, потому что с одной стороны, это очень крупный художник, а с другой — фигура одиозная, и каждое выступление будет рассматриваться не только с точки зрения нашего Художественного совета, но и международных резонансов.

Андрей — талантливый человек, картины, которые он делает, являются большим событием и для нас, и для публики, он действительно имеют международный резонанс. Ничего смешного в этом нет.

Возникшие вопросы в связи с работой Тарковского над картиной «Сталкер» сейчас трудно решить. Но мы все это чувствуем и можем внутри себя об этом поговорить.

Должен тебе сказать, Андрей, что каждому из нас посмотревшим твой снятый материал, так хочется все переснять и сделать все по-иному: появляется желание поменять актеров и оператора, но обо всем этом думается дома, под одеялом, рассказывается только своей жене. Так думается, но нельзя сказать — «я хочу»,

В материале, который мы сегодня смотрели, с точки зрения живописной, есть сцены, среди которых одни лучше, другие — хуже. Мы видели некоторые сцены, интересно снятые с точки зрения таинственности, операторской недосказанности, какой-то иллюзорности, ощущения нереальности, но вместе с тем — и реальности.

Тебе сейчас не правится снятый материал. Действительно, иногда не нравится, и начинаешь думать над тем, как переделать ту или иную сцену. Но так не бывает, чтобы посмотреть и если не понравилось, заявить — я так не хочу, мне не нравится, хочу делать по-другому и сначала. Так как деньги уже затрачены, студия, вероятно, должна будет стать на колени.

Голос с места: А в кинотеатре ничего не видно будет.

А. Г. Зархи: Насчет этого говорить не стоит. Все картины, которые мы на студии выпускаем, если вы их посмотрите в кинотеатре, вы испугаетесь. Нельзя нам становиться на точку зрения кинопроката. Мы знаем, какое на экране кинотеатра мутное изображение, проявленное в квасе, имеют наши картины.

К сожалению, я не очень образованный в техническом отношении человек, и не знаю, что нравится или не нравится в технике. Вероятно, наша техника плохая, а у них она наверняка лучше. Мы к этому привыкли.

Но можем ли мы сказать, что в этом виноват Б. Н. Коноплев? Думаю, что это будет также верно, как если мы скажем, что Л. Н. Нехорошев виноват в том, что у нас нет хороших сценариев на высоком идейно-художественном уровне, или О. А. Агафонов повинен в том, что у нас мало платят премиальных. Но такой разговор явно несерьезен.

Пару слов относительно выражения Тарковского, что он хотел сделать проходную картину, имея в виду «Сталкер». Каждая вещь, которую вы делаете, должна быть для вас главной вещью. Мы с Хейфецом хотели сделать картину в 1700 метров в одной декорации и сделали проходную картину. Неизвестно, какая получится картина — проходная или нет. Для себя можно написать проходное стихотворение.

Ты знаешь, Андрей, как я тебя люблю, и люблю твои картины. Твои картины мне действительно нравятся — одни больше, другие меньше, но к ним я отношусь с огромным уважением. Что касается такого способа зарабатывать деньги