их отряд двинулся в путь. Солнце уже село, и на небо взошел светлый месяц, а песок под их ногами вновь засиял белым ореолом. Ветер гонял его по барханам, отчего складывалось неприятное впечатление, будто кто-то живой, накинув на себя легкую шаль, бегает вдоль песчаных дюн. Звуки пустыни тоже были особенные, не такие, какие можно было услышать в песках Эль-Хафа. Легкий ветер приносил с собой далекое эхо, мерцающее потусторонними отголосками, будто полные секретов шепотки, прилетевшие из темных уголков покинутого замка. Все это одновременно и умиротворяло Феликса, но также и заставляло его сердце биться сильнее, в страхе за собственную жизнь, словно сладкий яд, который медленно распространял по телу неотвратимую смерть.

Не давали Феликсу покоя и его тревожные мысли, которые заставляли его думать о том, что же сейчас творится в империи. Даже приключившиеся с ним беды отошли на задний план, и теперь он без конца думал о Гантэре и остальных своих друзьях. За семь лет они, наверное, уже смогли собрать достаточно сторонников, чтобы снова бросить вызов Анастериану. Воспоминания о преторе запада заставили Феликса вспомнить о Тенебрисах, к роду которых и принадлежал Анастериан, и о том, что же их так связывает со святой скрижалью, которую нес когда-то сам Гелиос. Синох говорил, что Тенебрисы прибыли через год после того, как первый император отнес скрижаль в Храмы-Города. В памяти маленького никса родился образ призрачного Гелиоса, который склонился над хрустальной гробницей Обериля.

— «А ведь Гелиос тоже шел через Каирнал». — подумал Феликс. — «Как же так случилось, что он не затерялся во времени, как мы?» — внезапно Феликсу в голову закралась новая мысль, которой он тут же поделился с находившимися рядом с ним Дэйем и Синохом. — Ты говорил, что Тенебрисы пришли через год, после ухода Гелиоса, так? — обратился он к монаху. — А что если они, как и мы, просто заплутали в темном замке, и на самом деле все это время шли вместе с Гелиосом.

— В наших записях нет указаний Тенебрисов, которые были с вашим царем. — напомнил Синох. — И ваш царь не говаривал о них в своих рассказах.

— Может быть они шли за ним по пятам, а затем потерялись? — предположил Феликс.

— Вполне возможно, что так оно и есть. — кивнул Дэй. — Тебя это беспокоит?

— Мне кажется это очень важным, но я не могу с уверенностью сказать, почему именно. А еще эта страшная звезда… — Феликс поднял свой взгляд на укутанное ночным одеялом небо. — Интересно, когда шел Гелиос, она тоже была на небе?

— Да. — подтвердил Синох. — В наших кельях нет смотрителей за небом, но в летописях Зерзуллы есть слова об черной звезде. Она всходила, когда шел Гелиос.

— Значит и вороньи всадники были? Сдается мне, что так оно и есть, раз все остальное сходится. — задумчиво проговорил Феликс. — Интересно, они тоже, как и мы, потерялись на семь лет? Всадники-то.

— Над зургалми время не властно. — мрачным тоном проговорил Дэй. — Хоть семь, хоть семьдесят семь — для них нет разницы сколько лет пройдет.

— Что же они хотят сделать с табличкой, когда заполучат ее? — подумал Феликс, кинув встревоженный взгляд на сумку, которая висела рядом с поясом. — И Тенебрисы, и вороньи всадники — все хотят завладеть ею, а ведь она до этого преспокойненько хранилась себе в Эль-Хафа, и никто ее не тревожил. А ведь есть еще три таких же скрижали. Что будет с ними?

— Ну, не тревожили их во многом благодаря неусыпному вниманию доброй стражи. — напомнил ему Дэй. — Но не стоит забывать, что помимо храброго маленького вора, к этой скрижали подходили еще двое. — задумчиво закончил пастух.

Феликс уже и забыл, что к небесной табличке когда-то подходил Анастериан вместе со своим подручным. Сейчас это казалось ему еще более загадочным, чем прежде.

— И все-таки, что же хотят сделать с ней все эти злодеи, которые все гоняются за нами? Она безусловно обладает страшной силой, но, как мне думается, эта таинственная сила действует сама по себе, и никому не дано ее обуздать. А если они и смогут… — тут Феликс сам испугался своих слов. — То даже страшно представить какие беды могут приключится.

— Поэтому мы и должны отнести ее туда, где ей самое место. — подытожил Дэй.

— И узнать, наконец, разгадки всех тех странностей, что так неустанно преследуют нас. — добавил Феликс. — Правитель Подзвездного Города, владыка Валь-Фараюм, сказал мне, что ответы нам откроет ангел Рануил, который живет в Храмах-Городах. Дочь Милости, хоть бы это был не настоящий ангел, а то ведь как это мы, грешные души, не искупившие всего содеянного, предстанем перед его судом? Да еще и с краденной табличкой! — слова Феликса почему-то развеселили Дэя, и тот отвернулся, неумело скрыв свой смех за приступом кашля.

Время шло, и скоро они устроили привал на одной из стоянок. Шли они, как понял Феликс, по главному тракту, так как дорога была широкая и плотно утоптанная. Это вызвало у маленького никса опасения — а вдруг враги увидят их и нападут?

— В этой пустыне тебя увидят в любом случае, так что выбор у нас невелик. — поведал ему Эскер у костра. — А от погони лучше всего спасаться по плотной дороге, чем по неровным дюнам. Да и вряд ли враг ожидает, что мы пойдем этим путем. А если и встретится патруль, то Серафиль предупредит нас заранее, и мы ненадолго затаимся за песчаными холмами, пока они не пройдут.

Теперь, когда людей было мало, всем, кто был в отряде, приходилось стоять в ночном дозоре. На пятый день путешествия по мерцающей пустыне, когда был черед Феликса стоять на страже, случилась странная ситуация. Ночь уже растворялась в предрассветных сумерках, и костер почти догорел — лишь маленькие уголки продолжали пылать алыми бликами. Феликс сидел на краю телеги и зарисовывал на шкурах по памяти встреченных им насекомоподобных фей, когда один из спальных мешков вдруг зашевелился, и из него поднялась косматая фигура Хольфа.

— Холодная нынче ночка выдалась, да? На вот, согрейся. — проговорил Феликс, протягивая ему чайник с травяным отваром.

Но пират будто и вовсе не замечал его. Скорчив недовольное лицо, он злобно глянул на черную звезду, будто это она грубым образом разбудила его, не дав досмотреть приятное сновидение. Раздраженно пнув свое спальное место ногой, Хольф красноречиво выругался на старом ценебрийском диалекте, а затем твердо направился куда-то в даль, не обронив больше ни слова. Феликс не стал останавливать его, уверенный, что тот скоро вернется, так как он не взял с собой ничего из