Окружной клинический госпиталь.

1988 год.

Он метался, прочно пристёгнутый ремнями к больничной койке.Тело рвалось, изгибалось, бессознательно требуя свободы. В палату, где ещёчетверо таких же, как он, рвали ремни и вскидывались над белизной простыней,часто, торопливо входили медсёстры. Позвякивали стеклом и металлом разложенныена каталках принадлежности.

Ему, содрогающемуся от конвульсий, ежечасно делали уколы,меняли в капельницах лекарства, но недуг все не отступал.

Казалось, он был безумен. Лицо обезображивали гримасы,меняющиеся с пугающей быстротой. В широко распахнутых глазах плескаласьпустота, безжизненно отражающая стены палаты, потолок, белые халаты…

Молоденькие медсёстры, заглядывая в жуткую пропасть его зрачков,испуганно отводили глаза и долго потом плакали в процедурной.

Плакали от сострадания и тревожной тоски. «Какой молодой!Какой красивый! Эх, если бы встретился мне такой!» — думала каждая, утираяслезы.

Шёл пятнадцатый день беспамятства.

Утренний обход выглядел необычно. Вопреки традициям, вперединачальника отделения шёл высокий военный. В петлицах его, вместо привычныхздесь эмблем медика, поблёскивал пугающий символ безопасности — щит и меч.

Толпа белых халатов застыла у изголовья больного.

— Доложите, — коротко приказал предводитель — представительКГБ.

— Товарищ генерал, — пряча испуганные глаза, отрапортовалначальник отделения, — в этой палате разместили четверых. Трое — солдатыдисциплинарного батальона, из тех, кто напрямую подвергся воздействиюизлучателя.

— Что с ними?

— Умерли на третьи сутки после поступления.

Генерал помрачнел.

— В сознание не пришли? — строго поинтересовался он.

— Нет, умерли не приходя в сознание.

— Четвёртый?

— Четвёртый лейтенант, выпускник Рязанского училища ВДВ, ещёжив.

Начальник отделения кивнул на кровать больного. Генералмрачно скользнул глазами по лейтенанту и спросил:

— Во время испытаний он был защищён прибором ДАД-1?

— Да, — подтвердил начальник отделения.

— Каков прогноз?

Начальник отделения замялся.

— Это здоровый сильный молодой организм, — неуверенно сказалон, — и мы предпринимаем все меры для того, чтобы он выжил. К сожалению,состояние лейтенанта можно назвать стабильно тяжёлым. Положение осложняетсятем, что нам неизвестно какие именно факторы воздействовали на его организм…

— Вам надлежит считать эти факторы неизвестными, — отрезалгенерал.

В его глазах появилась опасная жёсткость.

— Так точно! — эту жёсткость заметив, вытянулся в стрункуначальник отделения.

Генерал с минуту грустно постоял возле больного и спросил:

— Приходил ли в сознание хоть кто-то из выживших?

— Нет, — ответил начальник отделения. — Мы ведём постоянныйконтроль их состояния, поддерживаем работу сердца, но…

— Понятно, — кивнул генерал. — Представьте карту назначений.

Начальник отделения снова вытянулся в струнку:

— Так точно, товарищ генерал.

Генерал удовлетворённо кивнул и снова уставился на бьющегосяв конвульсиях больного. Все смотрели туда. В толпе белых халатов стояланапряжённая тишина.

— Это последний, из тех, что к вам поступили? — наконецспросил генерал.

— Так точно.

— Общее количество больных, поступивших с полигона «Гарант»,сто сорок?

— Так точно, но в живых осталось только восемь. Так чтопрогноз…

— Скверно, — мрачно прервал генерал.

И в этот момент больной перестал лихорадочно рваться, зрачкиего утратили пустоту и наполнились смыслом. Он вдруг увидел врачей, больничныестены…

— Пить… — выдавили потрескавшиеся губы.

Огонь сумасшедшей радости сверкнул в глазах генерала.

— Пить больному! Сок! Виноградный сок! Срочно! —распорядился он.

Белые халаты растерянно застыли, начальник отделения далсестричке знак, та вихрем вынеслась из палаты.

— Всем без исключения выйти, — приказал генерал и пояснилначальнику отделения: — Мои люди обеспечат уход за этим больным.

— Но, товарищ генерал, — робко попытался возразить тот.

— Выполняйте приказ! — рявкнул генерал. — Ваши полковничьипогоны не долго удержатся на плечах, если услышу ещё возражения!

Начальник отделения вытянулся в струнку, щёлкнул каблуками истремительно покинул палату. Помрачневшие врачи поспешили за ним.

Уже через пять минут в палату вошли медики из свитыгенерала.

— Предпримите все меры, — озадачил их генерал, — чтобыбольной мог пройти испытания по программе номер четыре. Это тот минимум,которого вы обязаны добиться. Все возможности госпиталя в вашем распоряжении.Если понадобится что-то сверх того, немедленно доложите. Одновременно готовьтебольного к транспортировке.

С этого момента у дверей палаты заняли круглосуточный поствооружённые часовые.

* * *

Через несколько дней генералу доложили, что все восемьофицеров, выживших после испытания установки «Аист», пришли в себя, но…

Тут же вновь погрузились в беспамятство. Впрочем, теперь ужеспокойное. Двое суток спустя, убедившись, что состояние больных неизменно,генерал принял решение:

— Готовить больных к транспортировке!

Ранним солнечным утром красная «Альфа Ромео», сияющая свежеполированными бортами, остановилась у добротного дома сталинской постройки.Небрежно хлопнув дверцей, высокий элегантный мужчина вышел и, сделав несколькошагов, вернулся, тщательно проверил заперт ли замок и включена ли сигнализация,постоял в задумчивости, критически рассматривая машину.

Довольная улыбка осветила его лицо: «Альфа Ромео»действительно выглядела как новенькая.

«Что ж, — удовлетворённо подумал мужчина, — ремонт стоит техденег. Страшно вспомнить, как изуродован был мой любимец.»

Он вошёл в подъезд, поднялся на уже знакомый девятый этаж ипозвонил в квартиру Софьи Адамовны Мархалевой. Как и в первый его приезд, никтоне отозвался, не поспешил открыть дверь.