чтобы не схватить ее и не швырнуть на ближайший стул, чтобы трахнуть ее сзади на глазах у всех. На глазах у девушки, которая собирается стать моей чертовой женой!

Я не новичок в сексуальной химии. Я испытывал желание раньше, много раз. Но это что-то другое. Это чирк спички, которая зажгла бушующий лесной пожар. Это темно, напряженно и опасно. Это необходимость, а не просто желание... и мне это совсем не нравится. На самом деле, я это чертовски ненавижу. Может быть, даже так же сильно, как Рейна ненавидит меня. И мне лучше найти способ справиться с этим, потому что на кону слишком многое, чтобы облажаться.

Я не могу отказаться от брака с Лили. Не то чтобы я даже хотел этого — девушка настолько мила, насколько это вообще возможно. Из нее получится замечательная жена. Жена, которой я бы никогда не был одержим, не отвлекался бы на нее. Быть поглощенным своей женой, чего я, блядь, хочу меньше всего. Я не хочу ничего чувствовать — в этом весь чертов смысл! Я хотел жениться по расчету, чтобы мне больше никогда не пришлось испытывать никаких чувств к женщине.

Последняя женщина, к которой я что-то чувствовал, была похищена из-за меня. В нее стреляли из-за меня. Она оказалась в России, забеременев от своего гребаного похитителя-убийцы из Братвы, и все потому, что я не смог обеспечить ее безопасность. С моим проклятым везением с женщинами я прекрасно понимаю, что никогда больше не позволю чувствам вмешиваться в мои отношения.

И все же я здесь, со своим чертовым идиотским членом-жезлом для предсказаний, несущимся на полной скорости в направлении женщины, которую они называют Черной Вдовой.

Женщина, которая как мать моей будущей невесте. Женщина, которая ненавидит меня со жгучей страстью. Женщина, которая никогда, никогда не сможет быть моей.

Я отдергиваю руки от ее тела и отворачиваюсь, задаваясь вопросом, что, черт возьми, я такого сделал, что Бог так сильно меня возненавидел.

10

РЕЙ

Куинн отпускает меня, оставляя задыхаться, потрясенной до глубины души. Я могу сосчитать по пальцам левой руки, сколько раз в своей жизни испытывала настоящее влечение. Ни один из них не был похож на этот. Мои соски затвердели, руки дрожат, а мой чертов клитор покалывает.

Покалывает.

Под стать всему фейерверку, происходящему внутри моей матки. Я никогда не думала, что однажды действительно почувствую, как мои яичники трепещут, как будто к ним подключены электроды, но вот мы здесь. Мне нужно слезть с карусели, прежде чем я перекину ногу через этого пони и начну тереться о бедняжку.

Я соскальзываю с лошади, с глухим стуком неуклюже приземляясь на металлическую платформу. Мне нужно немного подождать, чтобы успокоить дрожащие колени. Затем делаю глубокий вдох, расправляю плечи и, пошатываясь, возвращаюсь туда, где сбросила каблуки. Я хватаю их и спрыгиваю с карусели. Босиком пробираюсь к въездным воротам, чтобы дождаться, когда она остановится.

Я стою там с пересохшим ртом, колотящимся сердцем и полным замешательством, которое лишь немного менее серьезно, чем мое чувство вины.

Я хотела, чтобы ужасный жених Лили поцеловал меня.

Я стону, прикрывая глаза рукой, пылая от стыда. Что на самом деле я хотела гораздо большего, так это ощутить его язык на каждом дюйме моей кожи. И я нутром чую, что он точно бы знал, что делать ртом. Он бы точно знал, как заставить меня стонать и умолять, как довести до исступления от удовольствия. Он позволил бы своим большим, грубым рукам бродить по всему моему телу, пока ласкал языком мою киску, затем переворачивал меня на живот, дергал за волосы и рычал мне на ухо всякие непристойности, трахая меня. Трахая жестко и глубоко, потому что этот ирландец — ничто иное, как сила. Если бы я еще не попал в ад за все свои остальные грехи, я определенно сгорела бы за это.

Карусель в конце концов замедляет ход, затем останавливается. Лили и Куинн выходят вместе со всеми остальными. Они направляются ко мне, пока я пытаюсь смотреть куда угодно, только не в лицо Куинну.

Он проводит Лили мимо, ни разу не взглянув на меня. Слава Богу. Я предпочитаю его молчание и хмурые взгляды другой стороне его личности. Развязной, улыбающейся, кокетливой. Той, которая постоянно заставляет меня краснеть от гнева. За исключением того, что теперь моя печальная и одинокая вагина начала выть по-волчьи, когда он прикоснулся ко мне на карусели, у меня появилось ужасное подозрение, что раньше я краснела не от гнева.

Я думаю, возможно, мой гнев прикрывал что-то еще. Нечто невообразимое. Непростительное. Сумасшедшее.

— Zia! — Я оборачиваюсь на звонкий голос Лили. Куинн тащит ее за руку, она оглядывается через плечо и отчаянно машет. Надеваю туфли, отшатываюсь от ворот и следую за ними. Куинн движется так быстро, что догнать его невозможно, но я держу их в поле зрения, пока они идут прямо сквозь толпу, заставляя людей убираться с их пути или рискуя врезаться в них.

Мы возвращаемся на парковку. Охранники Джанни следуют за мной, двое сзади и двое впереди, рассредоточившись на небольшом расстоянии. В своих темных костюмах и зеркальных солнцезащитных очках они выделяются из непринужденной летней толпы, но не так сильно, как Куинн. Благодаря своему высокому росту и привлекательной внешности золотого бога, он привлекает похотливые взгляды слева и справа. И не только от женщин.

К тому времени, как мы добираемся до Escalade, я вспотела и запыхалась. Куинн открывает переднюю пассажирскую дверь для Лили и помогает ей забраться внутрь. Он закрывает ее дверцу и тянется к ручке задней пассажирской двери так же, как и я. Наши руки соприкасаются. Электрический разряд раскаляет добела кончики моих пальцев.

Задыхаясь, я вырываю свою руку. Он смотрит на меня жестким взглядом, с твердой челюстью и выражением чистой ярости. Вместо того, чтобы разозлить или напугать меня, этот взгляд воспламеняет каждое нервное окончание в моем теле. Мои внутренности становятся жидкими. Соски твердеют, как будто он ущипнул их. Сердце начинает бешено колотиться, и я покрываюсь холодным потом. Я так возбуждена, что у меня перехватывает дыхание. Ясно, что я никогда больше не смогу подойти к карусели.

Он открывает дверь. Сквозь стиснутые зубы командует: — Залезай.

Мне требуется много усилий, чтобы мой голос звучал ровно, когда я говорю.

— Я не знаю, почему ты сегодня так странно себя ведешь, но я уже говорила тебе, что не подчиняюсь приказам.

Наклонившись ближе