— Нет.

— Твои. В этом все дело. Приходилось слышать о твоем существовании… Компании у нас действительно не получится.

— Не получится.

— Зачем ты сюда пришел?

— Показалось, что я очень здесь нужен. Со мной бывает.

— Показалось и — пошел?

— В свое время я дал ей слово, что в случае чего обязательно приду на помощь. Сама она не позовет. А помощь ей сейчас очень и очень нужна. Вон куда ее занесло. Наверняка к этому и вы свою начальственную лапку приложили. Не впрямую, так, косвенно. Так что, если что, не обижайтесь.

Он вышел. Внимательно посмотрев на него, к дверям неуверенно шагнула Наташа. Пустовойт задержал ее за руку.

— Я бы на вашем месте, Наталья Степановна, в последнюю очередь.

— А лучше вообще… — посоветовал и Веселов. — На данном этапе его интересую совершенно другие проблемы.

Тогда к двери в комнату Наташи направился выбравшийся из-за стола Кодкин.

— Как говорит теща: «Лучше я уйду, пока вы не ушли». Ни фига еще толком не понял, что у вас тут происходит, но раз все, значит, все. Можно? — вежливо спросил он у посторонившейся Наташи.

Зарубин даже не обернулся на звук открывшейся двери. Он внимательно смотрел на себя в зеркало и, кажется, уже готов был принять окончательное решение. Кодкин остановился за его спиной и тоже стал смотреть в зеркало.

— Теща мне что говорит? — прервал он затянувшееся молчание. — Ты, говорит, посуду бей, а зеркало не трогай. Оно тебя в этот момент в самом натуральном виде отображает — какой ты есть дурак. Не ты дурак, я дурак. То есть не дурак, конечно, а в тот момент. И вообще я еще не врубился, что у вас к чему.

— Не стоит врубаться, — вполне серьезно посоветовал Зарубин.

— Считаешь, если шоферюга, в ваших материях не шуруплю? Я, между прочим, тоже газетки почитываю.

— А я только просматриваю. Читать времени не хватает.

— Тогда понятно такое твое отношение. А там президент ясненько высказывается: «рабочий класс должен участие принимать». У меня теща депутат районного совета… Я тебе скажу, вполне могла в Думе всей нашей жизнью руководить. Голова у нее… Всем такую, давно бы уже нормально процветали.

— Жалко в настоящий момент она тут отсутствует.

— А ты мне скажи, я тоже кое в чем соображаю. Что хорошо, что не так чтобы. Ты вот лично не хочешь, чтобы плохо было?

— Не хочу.

— И я не хочу. Значит, можно договориться.

— Хорошо. Давай так. Для примера. Послали тебя с грузом на стройку. Может такое быть?

— Второй квартал на Доске почета присутствую.

— Значит, может. До стройки двадцать километров…

— Всего, что ль?

— Для примера. А тебе говорят — поезжай не там, где двадцать, а во-о-он там, где сто пятьдесят, а то и двести.

— Вот им… Тут я десять ходок сделаю, а так с одной не управишься по нашим дорогам. Какая мне выгода?

— Получишь полностью за все десять, даже больше. Премию дадут. На Доску почета приклеят.

— Если так, тогда возражений не имеется.

— А говоришь, разбираешься.

— Ты погоди давай… Мое дело какое? Груз погрузили, куда везти приказали. Я свою работу сделал? Сделал. Доставил…

— Так ведь так короче.

— Ну.

— Вот тебе и «ну».

— Ты давай толком говори, что к чему. Что ты из моей жизни примеры приводишь? Им-то какой резон, если я кругом поеду?

— Посмотрите, скажут, на нашего передового шофера. Сколько времени у него на каждую ездку уходит. Бензина не хватает, техника бьется, груз задерживается…

— Ну…

— А груз-то возить надо.

— Ну.

— Вот и подкинут на ваши объективные трудности технику, горючее, людей.

— Плохо, что ль?

— Так ведь здесь-то короче.

— Ты, значит, здесь хочешь?

— Ну.

— Понял. Не выйдет у тебя ничего. У меня тоже так было.

— Как?

— Квартиру должны были выделить. Вопрос стоял — двухкомнатную или трехкомнатную. Второй пацан у нас еще только в проекте намечался. Нинка говорит — давай мать, тещу то есть, пропишем. Чтобы наверняка трехкомнатную. А я тогда об теще, как все мужики, лишь бы подальше. Делаю Нинке заявление — категорически возражаю. Выдали двухкомнатную. А теща все равно с нами большую часть времени проживает. Я, говорит, вашу семью все равно уберегу. Понял? Пропиши я тогда тещу, трехкомнатная была бы.

— Теща, как фальшивый участок…

— Ну, знаешь… Я тебе такое заявление не прощаю. Насчет меня можешь, как угодно выражаться, а её не задевай. Теща человек! Понял?

Кодкин вышел, в сердцах крепко хлопнув дверью. Подумав, Зарубин вышел следом.

— Кажется, мы не оправдали твоих ожиданий? — подвел итог состоявшимся переговорам Пустовойт.

— А я, кажется, твоих.

— Ну, почему же… Сопротивление в разумных пределах было предусмотрено. Не так уж это легко расставаться с мечтой. По себе знаю. Не понимаю только, зачем тебе были нужны эти собеседования? Искал союзников?

— Искал решение.

— Нашел?

— Да.

— Какое, если не секрет?

— Лягу спать.

— Разумно. А утречком можно на охоту сбегать. Не смотри, что пуржит — гуси летят. Нетребко на весенний пролет всегда отгул на недельку брал.

— А я утречком чуть свет на метеостанцию двину. Думаю, там рация в полном порядке.

— На какую метеостанцию, бог с тобой?! Не тут никаких метеостанций.

— И на старуху бывает проруха, — через силу улыбнулся Зарубин. — Есть метеостанция. Я ведь с данной маетностью загодя ознакомился. Детально. Теоретически, правда. Пора к практике приступать.

— Нет тут метеостанций, — растерянно настаивал Пустовойт.

— Некчанская разве что… — предположил Кодкин.

— Вот именно, — согласился Зарубин.

— Глупости. Сорок километров, за хребтом… Все равно, что на Марс.

Пустовойт растерялся. От былой самоуверенности и следа не осталось.

— Я потому и не принял в расчет, что исключено, — пробормотал он, оглядываясь почему-то по сторонам, словно ждал, не поддержит ли его кто. — Ты вернешься с первого же километра. Ну, может, со второго. А их сорок.

— Где на данную ночь предполагается мое койкоместо? — поинтересовался Зарубин.

— Можешь располагаться в моем скворечнике, — предложил Голованов. — Чистое белье под подушкой. А я тут, на нарах…

Зарубин стал подниматься наверх. На полпути приостановился.

— Спокойной ночи, — пожелал он всем, смотрящим на него снизу вверх.

— А со мной… ты не хочешь поговорить? — растерянно спросила Наташа.

— Ты обещал пообщаться со всеми без исключения, — напомнил Пустовойт, цепляясь за оставшуюся соломинку.

— Боюсь, что общение с Натальей Степановной тоже входит в твой план, — после непродолжительного раздумья отказался Зарубин. — А с ним, как тебе хорошо известно, я не согласен.

Поднявшись наверх, он закрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной, запрокинув голову и закрыв глаза. Трудно далось ему это решение.

* * *

Почувствовав, что все смотрят