девочка и мальчик, – вспоминает Татьяна Вечеслова. – Галя была мальчиком, и, когда окончился номер на генеральной репетиции, мы заработали аплодисменты от труппы. Это было большим поощрением. Но еще лучше мы чувствовали себя на спектакле, когда было дыхание зрительного зала. А потом, по окончании танца, Галя-мальчик с галантностью кавалера взяла меня за руку и, выбегая на сцену, широким жестом выбросила вперед, сама оставаясь сзади, как подобает мужчине. Этот номер мы танцевали три года, и всегда неизменно бисировали».

Об этом времени Татьяна Михайловна, которая всю жизнь писала стихи, оставила такие строки:

Подруга чистых дум и юношеских лет,

Ведь наша дружба родилась за партой,

Пройдут века, а ты оставишь след,

Как музыка великого Моцарта.

Это четверостишье было написано к 70-летнему юбилею – Галины Улановой и Татьяны Вечесловой, ведь они одногодки.

В училище им обеим повезло с учителями. Один из них – Александр Викторович Ширяев, ассистент Мариуса Петипа. Он ставил самые первые номера и для Тани, и для Гали – польки, тирольские танцы, тот самый знаменитый саботьер. Подружки выходили на сцену вместе: Амур и Гименей в интермедии из «Пиковой дамы», пажи в «Спящей красавице», придворные девушки в балете «Раймонда». Но какие же они были разные – эти две будущие большие балерины. Вечеслова – озорная по жизни, голубоглазая, с невероятно выразительным лицом. Она не сомневалась в том, что хороша, и с восторгом расточала свое обаяние. Она была автором частых розыгрышей, но совсем не обидных, ее смех-колокольчик охотно подхватывали другие. Уланова – совсем другая: сдержанная, молчаливая. Ее-то и надо было назвать Татьяной, как пушкинскую Татьяну Ларину, – взгляд всегда опущенный, неулыбчивая, скромная. Но в классе она преображалась – все движения выполняла гармонично и часто импровизировала. Им обеим, конечно, очень повезло с таким педагогом, как Агриппина Ваганова. Ваганова сама набирала учениц из двух параллельных классов – тех, кто будет заниматься у нее в выпускных классах. Двух подружек она заметила давно – и сделала их «своими». «В работе с нами, – вспоминает Вечеслова, – Ваганова была безжалостна: то и дело летели ее меткие обидные сравнения. Но в остроумии ей нельзя было отказать, и мы прощали ей все обиды. Мы тогда уже понимали, что научить ТАК может только Ваганова, а ее резкие сравнения всегда точно говорили нам о недостатке».

Как же мне это знакомо! Мой незабвенный педагог Наталья Викторовна Золотова зачастую могла крикнуть, когда кто-нибудь тяжеловато прыгал: «Ну что ты, мать моя, как торпеда?!» Для нас, балетных, это не обидно. Обидно другое – когда тебя в классе не замечают.

Школьные годы пролетели быстро. И вот на носу выпускной. С этим событием связано столько переживаний и столько надежд! На выпуск приходят артисты с именем, педагоги, там не бывает людей случайных и равнодушных. Вечеслова танцевала Коломбину в одноактном балете Петипа «Арлекинада» – в коротком платьице и шапочке с перышком она буквально порхала над сценой, такая девочка-артистка, непосредственная, обаятельная. И в этом – рука Вагановой, она всегда очень точно определяла, что должна танцевать ее ученица на выпуске. А Уланова танцевала мазурку и вальс из «Шопенианы».

В тот вечер многие признали рождение двух больших балерин, и даже были сложены стихи в их честь:

В двадцать восьмом году, в мае, в городе, что на Неве,

Выросли незабываемые девушки две.

Засияли две балерины солнышком из тумана,

Имя одной – Галина, имя другой – Татьяна.

В 1928 году обе пришли в Мариинский театр (тогда он назывался ГАТОБ – Государственный академический театр оперы и балета) и оказались в одной гримерной. Труппой руководил Федор Васильевич Лопухов. В это время Ваганова в училище, а Лопухов в театре боролись за то, чтобы защитить наследие Петипа, которое многие считали не нужным и неинтересным для советского балета. Но если не будет классики, что и как будут танцевать выпускницы великой Вагановой – многообещающее новое поколение?

Вечеслова начала свой первый сезон фантастически: экстренный ввод в балет «Корсар», партия Гульнары. Невероятно! Мой отец всегда говорил нам с братом: «Ребята, каждому в нашем искусстве дается шанс, и нужно быть готовым этим шансом воспользоваться». Такой шанс появился у Татьяны, причем при совершенно неожиданных обстоятельствах.

Однажды на репетиции «Корсара» Лопухов, недовольный балериной – Гульнарой, сказал ей:

– Знаете что, или вы будете делать, как прописано у Петипа, или извольте покинуть зал!

Артистка ушла, а Лопухов, обращаясь к Вечесловой, произнес:

– Идите на примерку костюма. Вы – танцуете.

Вечесловой показалось, что она ослышалась.

– Этого не может быть! Спектакль – послезавтра, роль – большая, трудная! Я только пришла в театр! Никакого опыта…

Но на репетиции присутствовала Ваганова, и она сказала:

– Иди и выступай! Память у тебя хорошая, партию ты видела много раз еще ученицей – справишься. Благословляю!

Все было как в чаду: Тане помогали коллеги, подсказывали мизансцены – когда нужно вступить, а когда – уйти. Этот день она не забудет до конца жизни – еще бы, такой неожиданный дебют! Сколько страха, но сильнее, чем страх, было другое чувство – желание танцевать, танцевать и танцевать!

Юная Татьяна Вечеслова миновала кордебалет, а вскоре стала участницей громкой премьеры – первого советского балета «Красный мак» на музыку Глиэра. Роль китайской танцовщицы Тао Хоа принесла ей успех, и, даже более того, этой ролью Вечеслова открыла направление, которое стало основополагающим в советском балете, – направление хореодрамы, позволившее самой балерине полностью раскрыть свою индивидуальность.

На ее первые спектакли откликнулся один из лучших критиков того времени Иван Иванович Соллертинский. Он писал, что выпускницу Вечеслову поставил бы в первые ряды талантливой молодежи, среди которой Марина Семёнова, Ольга Иордан, Галина Уланова: «Ее [Вечесловой] танец полон темперамента, ее широкие и плавные полеты по сцене, стремительные прыжки не кажутся трюком, но по-театральному убеждают. Правда, стиль ее танца не вполне определился, но это лишь вопрос времени, потому что техническая виртуозность Вечесловой раскрывает перед ней пути и к старым классическим канонам, и к новой хореографии».

Относительно стиля – да, он был прав: несмотря на то что после «Красного мака» Вечеслова легко станцевала целый ряд классических балетов – «Щелкунчик», «Лебединое озеро», «Спящая красавица», – они не стали открытием. Лопухов на это сказал: «Вы идете на балерину, чтобы быть одной из лучших в сегодняшней труппе. Вы обязаны уметь танцевать весь репертуар. Пробуйте! А там будем определять ваше амплуа».

Вскоре Вечесловой суждено будет станцевать роль, которая станет ее