была блистательна в ней. Чабукиани также пригласил ее в грузинскую историю «Сердце гор»; Татьяна танцует в «Утраченных иллюзиях», «Тарасе Бульбе», «Пламени Парижа», «Медном всаднике», украшая эти спектакли.

Но одна роль заслуживает отдельного рассказа: в спектакле «Бахчисарайский фонтан» на сцене встретились две подруги – Таня Вечеслова и Галя Уланова. Роль Заремы заняла в репертуаре Вечесловой особое место, как и роль Марии в репертуаре Улановой. Актерская индивидуальность Вечесловой в этом спектакле блеснула новыми гранями.

Зарему Татьяна станцевала в премьерной серии «Бахчисарайского фонтана» в 1934 году. Она прошла весь репетиционный процесс вместе с Улановой, правда была во втором составе – в день премьеры, 28 сентября 1934 года, на сцену вышла Ольга Иордан, также выпускница Вагановой. Но дело не в этом, обе ученицы Вагановой – и Иордан, и Вечеслова – блестящие балерины, что, собственно, никто и не ставил под сомнение.

Значение этого спектакля для советского балета трудно переоценить. Позже историки напишут, что «Бахчисарайский фонтан» – это манифест драмбалета, ведь «Ромео и Джульетта» в постановке Леонида Лавровского появится только через шесть лет. И Уланова, и Вечеслова вели свои партии, как большие драматические актрисы, при этом максимально раскрывая хореографию Ростислава Захарова. Очевидцы говорили, что в исполнении Вечесловой было понятно абсолютно все – каждое движение души героини. Если в начале спектакля гордая Зарема нисколько не сомневается в своем первенстве, то с появлением в гареме новой пленницы – Марии – в душе восточной красавицы начинают клокотать страсти. Как страшна была Зарема, когда она в ярости наносила смертельный удар сопернице!

В 1944 году Галина Сергеевна Уланова переехала в Москву, но, приезжая в Ленинград на спектакли, всегда просила о возможности танцевать «Бахчисарайский фонтан» именно с Татьяной Вечесловой. Не только потому, что они были подругами, – в этом спектакле две гениальные балерины дополняли друг друга, творя на сцене магию.

В творческой жизни Татьяны Вечесловой был такой случай. Однажды, выступая в Тбилиси, она настолько вошла в образ, что нанесла исполнительнице роли Марии самую настоящую рану. Грань между танцем и жизнью для нее стерлась. Знаменитый кинорежиссер Сергей Юткевич, который однажды увидел Вечеслову на сцене, очень точно обозначил свои впечатления: «Ей удалось полностью добиться уничтожения граней между танцем и драматической игрой. Ее танец – осмыслен и эмоционален».

Война разделила жизнь всей страны на «до» и «после». Вечеслова вспоминала, как в первые военные месяцы ей казалось, что сейчас не время танцевать – нужно делать что-то другое, более полезное. Но, оказавшись в эвакуации в Перми, она поняла, как это важно – представлять свое искусство: танцевать для бойцов, которые лечатся от ран или уходят на фронт. После выступлений артисты, едва успев снять грим, голодные и уставшие, часто оставались в госпиталях помогать санитаркам, а потом шли на репетицию. В концертах Вечеслова обычно исполняла русский танец, а заканчивала выразительной лезгинкой. В воспоминаниях она писала, что участие в концертах помогало артистам чувствовать себя причастными к большому делу – приближению Победы.

Эвакуация Кировского театра сыграла большую роль в культурной жизни Перми. Город, тогда он назывался Молотов, был совсем небольшим. В центре – театр, гостиница, почтамт, но в основном – улицы с дощатыми мостками вместо тротуаров, деревянные домишки без водопровода, зато с палисадниками в цветах. Пермские зрители полюбили балет, а когда Екатерина Гейденрейх основала в Перми хореографическое училище, город на долгие годы стал средоточием культурной жизни. К слову, из Ленинграда в Молотов были перевезены экспонаты Государственного Русского музея, туда же эвакуировали многие ленинградские учебные институты.

Именно в Перми Арам Ильич Хачатурян на разбитом пианино закончил партитуру балета «Гаянэ», и Вечеслова стала первой исполнительницей партии Нунэ. Хачатурян буквально за полчаса написал для нее вариацию, зная, что характерную роль лучше Вечесловой никто не исполнит.

Удивительно, но в военное время была поставлена «Тщетная предосторожность» – совершенно беззаботный, хулиганский старинный балет о любви деревенской девушки Лизы к бедному крестьянину Колену.

Зачем такой спектакль был нужен в 1943 году? Ответ прост – потому что в тяжелые военные годы людям нужна была сказка, нужна была надежда на то, что совсем уже скоро все снова заживут мирной счастливой жизнью.

Вечеслова танцевала Лизу. В Перми спектакль собирали буквально из ничего – ни красивых декораций, ни специально сшитых костюмов, но премьера все-таки состоялась. Чего только не вытворяла Татьяна на сцене! Она была настолько заразительна в своих шалостях, что зрители реагировали как дети, бурно аплодируя после каждой сцены.

Когда только-только начала восстанавливаться жизнь в Ленинграде, Татьяна Вечеслова была уже там – на улице Росси, в своем родном училище, и в театре. Еще в 1942 году, в Перми, она станцевала Китри в «Дон Кихоте». Опытная балерина, безукоризненно владеющая техникой – ей всегда с легкостью давались любые движения, – свою Китри, по уши влюбленную в цирюльника Базиля, она очень точно сыграла драматически. Стремление к характерности определило круг ее последних ролей – тех, что ей были действительно интересны. Вечеслова была убеждена, что любая, даже незначительная роль, имеет значение. Она – звезда – нисколько не смущалась исполнять партию Белой Кошечки в балете «Спящая красавица». «Ну и что? – пожимала она плечами. – Уланова ведь тоже танцевала вставное па-де-де в “Эсмеральде”, а Сергеев танцевал Синюю Птицу в “Спящей красавице”. Маленькая роль никого не может уронить. К тому же за один эпизод отличиться и запомниться намного сложнее, чем за весь спектакль». Именно за роль второго плана – карикатурную Кривляку в «Золушке» – Вечеслова получила Сталинскую премию в 1946 году. Вот что значит честное служение своей профессии! Но, конечно, свою любимую Эсмеральду Вечеслова не забывала никогда. Ее участие в спектаклях, неважно в какой роли, по-прежнему собирало полные зрительные залы.

Большое место в жизни Татьяны Михайловны занимал дом – уютный петербуржский дом на улице Дзержинского. По сути, он стал театральным салоном, где после спектаклей собирались друзья и коллеги. Заходили москвичи – Катя Максимова и Володя Васильев. Много раз в доме Вечесловой был мой отец. Много вечеров в обществе Вечесловой провели Евгений Мравинский, Ираклий Андроников, Ольга Андровская, Михаил Царев, Софья Преображенская, Фаина Раневская – всех не перечислить.

Но один человек заслуживает особого внимания.

Из воспоминаний Вечесловой:

«Где и когда я встретилась с Анной Андреевной Ахматовой? Как ни странно – не помню. Не хочу и не могу ничего придумывать, не имею на это права. Я робела, я затихала в ее присутствии и слушала ее голос. Особенный этот голос, грудной, чуть глуховатый, он равномерно повышался и понижался, завораживая слушателя. А впервые в гости