– Никто не заметил ничего странного, тем не менее, произошло нечто очень странное.

Зазвонил телефон Сары. Некоторое время она рылась в сумочке, потом бросила это занятие, так и не найдя свой телефон.

– Где ты живешь? – спросила Чарли.

Сара назвала адрес, который Чарли знала.

– Родители рассердятся? – спросила она.

– Родитель, – ответила Сара и икнула. – О нет, он не будет сердиться. Подозреваю, он даже не заметил мое отсутствие. Алкаш, – пояснила она. – Единственное, что он мне говорит, – чтобы я не садилась в машину к незнакомцам. – Она рассмеялась. – Надеюсь, он имел в виду незнакомых мужиков.

Дом, в котором жила Сара, был построен из коричневого кирпича. В одном из окон стоял рождественский подсвечник. Чарли невольно вспомнила шторы с рождественскими мотивами, в последние годы бессменно висевшие на окнах у них дома в Люккебу.

– Хочешь, я зайду с тобой внутрь? – спросила она.

– Не надо, – ответила Сара. – Я сама.

Однако она продолжала сидеть, даже не отстегнув ремень безопасности.

– Красивая песня, – произнесла она, кивнув в сторону радио, где передавали песню группы Alphaville «Forever young». – Правда, текст очень грустный.

Чарли согласилась. И правда невеселый.

Сара сказала, что это просто жуть. Потому что кто согласится навсегда оставаться молодым? Ничего страшнее и не придумаешь. Все те взрослые, которые говорят, что скучают по молодости, наверное, все забыли, или у них с головой не в порядке. Она снова стала смеяться. Чарли тоже рассмеялась и сказала, что она согласна – она-то как раз из тех, кто ничего не забыл. И тоже не может представить себе ничего ужаснее, чем вечно оставаться молодой.

– В каком-то смысле я даже хотела бы быть на ее месте, – проговорила Сара, положив руку на ручку дверцы.

– На месте кого?

– Аннабель.

– Почему?

Чарли настороженно посмотрела на нее.

– Потому что она, по крайней мере, выбралась отсюда. Где бы она сейчас ни была, ей все же удалось попасть в какое-то другое место.

– Ты ее хорошо знаешь?

Сара покачала головой. Аннабель была не из тех, кто дружит с младшими.

– Ты уверена, что мне не надо зайти с тобой в дом?

– На все сто, – ответила Сара.

– Может быть, тебе пригодится моя визитка? – Чарли порылась в сумке и достала свою визитную карточку.

– На что она мне?

– Просто мне показалось, что она может тебе пригодиться. Если ты вспомнишь что-то еще, происходившее в тот вечер – все что угодно, или… мало ли что.

– Ладно.

Сара взяла карточку, повертела ее в руках, потом вылезла из машины и пошла в сторону дома.

В зеркало заднего вида Чарли видела ее шаткую походку, тоненькие ноги в коротких шортах. На несколько секунд возникло ощущение, что это она сама ковыляет по дорожке, ведущей к полному хаосу. Ей хотелось открыть дверь и крикнуть девушке, что все будет хорошо, все рано или поздно образуется, – но как она могла такое пообещать? «Социальная служба, – подумала она по пути назад к мотелю. – Я свяжусь с социальной службой». Однако, скорее всего, это мало что изменит. Во всяком случае, если они работают теми же методами, как тогда, когда она сама остро нуждалась в поддержке. «Все здесь осталось, как было, – подумала Чарли. – По сути ничто не изменилось».

Фредрик отпил еще глоток виски. Он сидел и размышлял по поводу неприятных вопросов, заданных полицейскими. Применяли ли они когда-либо насилие к своей дочери? На самом деле случалось, что ссоры между Норой и Аннабель переходили все границы. Иногда ему приходилось вставать между ними, разводить их, чтобы они не вцепились друг в друга. Правильно ли он поступил, не сказав об этом полицейским? Да, решил он. Это только увело бы их по ложному следу. Между тем, они поссорились в тот день, когда дочь пропала. Это он, по крайней мере, рассказал полиции. Он снова мысленно перебрал в памяти события пятницы. В тот день он работал сверхурочно, домой вернулся только в шесть. У Норы был уже готов ужин. Она была взбудораженная, теперь он это отчетливо вспомнил, и какая-то рассеянная. Он спросил, что случилось, – не поссорились ли они с Аннабель, и Нора ответила, что они опять повздорили по поводу времени возвращения домой, а потом она обнаружила, что ее платье пропало. Ничего серьезного.

Фредрик отпил еще глоток. Что ему, строго говоря, известно о собственной жене?

Семьи у нее не было – об этом она сообщила ему в тот вечер много лет назад, когда он наконец-то уговорил ее пойти с ним в кондитерскую. Она выросла в приемной семье в Мариестаде, но отношения с приемными родителями не поддерживает.

Но почему?

Об этом ей не хочется говорить.

А как же она оказалась в Гюльспонге?

Из-за квартплаты – здесь плата за квартиру очень невысокая.

А потом было еще множество вопросов, на которые она не пожелала отвечать. Она заявила ему: дескать, она не из тех, кто смотрит в прошлое, она устремлена в будущее.

Когда год спустя Фредрик посватался к ней, ему было известно о прошлом Норы не больше, чем на первом свидании. Тогда его это мало волновало. Однако с годами он начал понимать: что бы ни говорила Нора, забыть такой большой кусок собственной жизни невозможно. По ночам он просыпался оттого, что ей снились кошмары: она размахивала во сне руками, кричала. Когда же он потом спрашивал ее, что ей приснилось, она отвечала, что не помнит. А когда Фредрик рассказывал, как она кричала и металась во сне, она лишь пожимала плечами и говорила, что такое у нее с детства. Ей всегда снились очень яркие сны.

Фредрик вспомнил, как радовалась Нора, когда они въехали в дом. Все в нем было криво-косо, но она как будто не замечала этого.

Знаешь, Фредрик, мне кажется, здесь я буду счастлива.

Но была ли она счастлива?

– Проголодалась? – спросил Эрик, когда Чарли вернулась в мотель. – Вон сидит твой коллега, – он указал на Андерса, сидящего за столиком у окна. – Сядь и ты, а я сейчас принесу еду.

Только когда Андерс заметил, что она задержалась, Чарли сообразила, что забыла купить сигареты.

– Я отвозила домой девочку-подростка, – сказала она. – Сару Ларссон. Она была на той вечеринке.

– Удалось выяснить что-нибудь новенькое? – спросил Андерс.

– Она была довольно пьяна, но ее надо допросить еще раз. Что такое? – спросила она, увидев выражение лица Андерса.

– Просто это все так трагично, – произнес Андерс. – Пьяна посреди бела дня. Она ведь еще совсем ребенок. Не могу не думать о том, как все это ужасно.

Чарли согласилась. Это ужасно.