это». – В его глазах зажглись веселые огоньки.

Я шлепнула его по руке.

– Можно подумать, у тебя имя обычное! Сай-он, – протянула я. – Никогда не слышала такого имени.

Он кивнул.

– Оно очень старое.

Это простое заявление потушило всякое веселье.

– Насколько?

Он устремил взгляд на овсяное поле.

– Очень.

Сколько может жить божок? Около тысячелетия? Действительно, очень много. Я задумалась.

– Какое твое самое раннее воспоминание?

Он бросил на меня взгляд и лишь покачал головой. Я повернулась, чтобы лучше его видеть, и прошептала:

– Я никому ничего не сказала. О божках, с которыми ты разговаривал. О… свете.

Он не ответил. Только смотрел мне в глаза, словно мог разглядеть в них всю правду. Словно знал, что я подслушивала.

– Будь ты хоть дезертиром, или наемником, или… пиратом, – я усмехнулась, – мне все равно. Ну ладно, не совсем.

Он подавил улыбку, отчего моя только стала шире.

– Но ты можешь мне доверять, – закончила я.

Он прикрыл глаза, задумавшись.

– Первое воспоминание? Меня никогда о таком не спрашивали.

– Тем лучше. Это чтобы ты не расслаблялся.

– Я помню… тьму. – Его голос звучал ветром в сочных зеленых листьях. – А потом свет.

Я поразмыслила.

– Полагаю, мы все можем сказать то же самое. Никаких… особенностей?

– Я не специально выражаюсь туманно. – Он посмотрел вверх. – Так и было. Тьма, а затем свет. Кольцо белого света в небе, а затем и мой собственный свет.

Я окинула взглядом скопление звезд.

– Такой?

Он покачал головой.

– Нет. Совсем другой. Свет, который не описать словами. Свет, невидимый отсюда. – Он помолчал. – А твое воспоминание?

Я задумалась.

– Меня… тоже никогда о таком не спрашивали. – Я постучала пальцем по подбородку. – Помню… запах скошенной травы.

Он ждал продолжения, и я пожала плечами.

– Вот и все. Только запах.

Мягкий изгиб его губ меня согрел.

– Здесь?

Я кивнула.

– Мама всегда жила на ферме.

Мы стояли в таком уютном молчании довольно долго. Я думала о летнем зное, исходящем от его кожи, и о запахе травы, пока меня не охватил озноб.

Сайон отошел в сторону и провел ладонью по верхушкам посевов. Им полагалось доставать до пояса, но они поникли и теперь тянулись назад, к Земле, которая их породила.

– Как сильно по вам ударит их утрата? – Голос у него был низким, мягким.

– Запасов должно хватить на зиму. У меня осталось немного сбережений, но… будет тяжко. – Не имело смысла приукрашивать действительность. – Ничего не останется на продажу или обмен. Придется потуже затянуть пояса. Возможно, продать или забить многих животных, поскольку их будет нечем кормить. – Я пожала плечами. – Пострадают все. А я мало чем способна помочь. Отчаявшимся не нужно искусство, а эти люди пребывали в отчаянии еще до того, как исчез Солнце.

Сайон кивнул.

– У меня есть кое-какие силы. Я помогу. – Он вновь взглянул на небо: наполовину ушедшую за горизонт Луну скрывали облака. Затем взглянул на дом. И на поля. Словно проверял, нет ли кого рядом.

Видимо, не было, поскольку он пошел вперед между рядами растений, увядающие листья касались его бедер. Я осталась на месте, только с любопытством наблюдала за ним, дыхание сперло от какого-то тяжелого чувства в груди.

Сайон остановился в центре поля, откуда мне виднелся лишь силуэт его головы. Я приподнялась на цыпочки, чтобы лучше рассмотреть.

Затем он засветился.

Ладонь взлетела к сердцу, которое грозилось выпрыгнуть из груди. От Сайона исходил мягкий, теплый свет, он разлился по овсяному полю, как туман. Когда проблеск света достиг края поля, я его коснулась, он скатился с руки и рассеялся – совсем как кровь Сайона.

Растения жадно впитывали в себя силу, стебли начали постепенно выпрямляться, листья распушились. Я стояла с широко распахнутыми глазами и раскрытым ртом, по конечностям туда-сюда бегали мурашки, даже когда брызги тепла щекотали кожу. От Сайона тянулись тончайшие нити и исчезали, дотянувшись до небес, туго натянутые, словно среди звезд скрывался некий вечный кукловод.

Я пошла к нему, вокруг плескались волны света, ярким каскадом ниспадая по моему платью. С каждым шагом я замечала, что побеги овса становятся крепче, они впитывали свет и слегка наклонялись к Сайону, словно пытаясь разглядеть его получше. Я ускорила шаг, глаза были прикованы к сияющей фигуре – к свету, который не могла скрыть одежда.

Когда я приблизилась, он начал тускнеть, сила рассеивалась, на его лице проступило утомление. Тем не менее я успела заметить нечто, отчего душа похолодела.

Те тонкие лучи света, которые тянулись к звездам, были вовсе не нитями.

Они были цепями.

Еще только первая неделя весны, а кажется, будто середина лета. Солнце припекает так сильно, словно все Его внимание приковано к растущему собору. Возможно, Он им доволен.

Глава 7

Сайон без сил завалился вперед, я его поймала за плечи, и мы медленно опустились на Землю, прячась среди крепких и здоровых растений.

Сердце билось, как копыта Лозы, когда я отпускала поводья.

– Сайон? – Я убрала волосы с его лица. Он не вспотел, но по-прежнему горел нечеловеческим жаром. Он медленно, глубоко вдохнул. Затем ответил:

– Все в порядке. Просто я… не привык.

– Не привык использовать силы?

И какие силы!

Однако он покачал головой.

– Чувствовать слабость.

Я вспомнила его слова о том, что он не может выбирать собственный путь.

«В такой форме? Не уверен».

Разве передо мной не Сайон в своем истинном обличии?

Я обхватила его лицо ладонями, жар поглотил холод из кончиков пальцев.

– Сайон. Кто ты такой?

Он поднял на меня глаза, в которых плескалась усталость и… нечто, что я не рискнула назвать без света лампы. Что-то, от чего кровь стыла в жилах.

Однако он не ответил.

– Почему? – взмолилась я. – Почему ты мне не скажешь?

Он опустил голову, но его подбородок по-прежнему лежал в моих ладонях.

– Потому что не могу лгать.

Я раскрыла рот.

– Не можешь лгать?

– Таков закон Вселенной, – вновь выдохнул он летним ветерком, – и из законов я сотворен.

Одними губами я повторила его последние слова: «из законов я сотворен». Я не понимала небесных созданий. Не постигала их суть в полной мере. Однако, стоило мне моргнуть, перед мысленным взором вырисовывались те золотые цепи.

Нет выбора. Законы. Цепи.

– Я не хочу тебе говорить, – продолжал Сайон тихо, подобно шелесту крыльев колибри, – поскольку не хочу, чтобы ты видела меня таким, каким видят другие.

Я опустила руки. Коснулась его подбородка, чтобы он вновь заглянул мне в