угольком, разожженным до пламени. Казалось, я сгорю заживо, тем не менее не отстранилась. Пальцы зарылись в его волосах, тело выгнулось ему навстречу, и я взяла то, чего желала, и пусть небеса и сама преисподняя катятся к черту.

Сегодня Тенрик пространно поведал мне о своем доме и детях. Обычно он весьма немногословный, но теперь говорил прямо. Его дому нужна хозяйка, а детям – мать. Если даже Эдкар со всеми его достоинствами не смог пробудить во мне это желание, то Тенрик не пробудит и подавно.

Чувствую себя ужасно. Наверное, сердце у меня слишком черствое для любви.

Глава 8

От поцелуя Сайона голова пошла кругом. Он целовал меня так, словно я была топливом для его пламени, воздухом для его легких. Словно он художник, а я – его творение, созданное глубокой ночью мазками, полными страсти.

Мне доводилось целоваться с несколькими мужчинами, и никто из них не сравнится с ним.

Поцелуй был один или же их было много. В любом случае, сложно точно сказать, как долго мы обнимались в том сарае, изучая друг друга, сгорая дотла только для того, чтобы вновь возродиться погребальным костром. От него пахло летним небом и древесиной, которую он рубил. У него был вкус шалфея и кайенского перца. Его пыл подпитывал давление у меня в груди, пока оно не раскололо меня надвое, и в тот миг все любовные песни и стихи обрели для меня новый смысл. Искусство обрело новый смысл, словно я поняла его разумом богини, а не смертной.

Тело трепетало от слабости, будто я бежала всю ночь напролет, однако дух распирало от мощной силы и, казалось, он один способен осветить весь небосвод. Наконец мы оторвались друг от друга, и когда он наклонился, чтобы поцеловать меня в шею, я выдохнула все, чем была, все свои страхи и все свои страсти.

– Отчего… – пробормотал он мне на ухо, – мне хочется пообещать тебе все на свете?

Я провела большим пальцем по его подбородку с короткой бородой. Когда он слегка отстранился, чтобы встретиться со мной взглядом, я сказала:

– Ты не обязан мне ничего обещать.

Он коснулся моей скулы, губ. Я прижалась щекой к горячей ладони. Его лицо омрачила печаль.

– Это были бы обещания, которые я не смогу сдержать.

От его слов у меня заныла душа. Я прижалась к его губам в нежном поцелуе, проверяя, заставит ли печаль его отстраниться. Не заставила.

– Ваши законы запрещают вам… вступать в отношения со смертными? – прошептала я, позволив проблеску надежды закрасться в голос. – Помимо звездных матерей?

Он вглядывался в мое лицо, разыскивая нечто неведомое.

– Нет, не запрещают.

Я облизала губы, пробуя его на вкус. Я словно стояла на краю пропасти и опасалась опустить взгляд, чтобы не потерять равновесие.

– Полагаю, моя жизнь для тебя – всего лишь вздох.

Печаль углубилась.

– Я здесь, и могу коснуться тебя только из-за нее.

Из-за Луны. Из-за того, что она у него отняла.

То, что его армия пыталась отвоевать обратно.

Я не знала, как ответить. Не совсем понимала его сущность. Да разве мне по силам? Простой смертной? Я лишь прислонилась лбом к его ключице и стояла с ним в тускло освещенной пристройке, пока свеча не догорела дотла.

И только позже, бредя домой сквозь непроглядную ночь, я вдруг осознала, что поцеловала бога.

На следующий день я не брала в руки карандаш. Не стала бы, будь у меня хоть все время мира, поскольку не знала, что рисовать. Я выплеснула свое вдохновение в множестве работ, и теперь мне нужно было восстановить ресурсы.

Оставалось надеяться, что Сайон спрятал мою последнюю картину, ибо у меня не было ни сил, ни терпения объясняться с тем, кто на нее наткнется.

Зайзи и Энеру встревожила моя молчаливость, однако я заверила их, что просто устала, при этом нисколько не покривив душой, и помогла им с ежедневными задачами: помазала бальзамом суставы бабушке и сводила Лозу к реке, покормила овец и убралась в стойлах. Луна сияла высоко в небе, и Сайон старался держаться подальше от ее внимательного ока. Интересно, заметила ли она его во время нападения разбойников и успела ли выглянуть из-за облаков, когда он осветил овсяное поле? Узнала ли его?

Почти все мысли по-прежнему занимал Сайон. Когда я легла вздремнуть после полудня, он мне приснился, и хотя образы были бессмысленными, от них у меня защемило в груди. Позже я с улыбкой смотрела, как он стирает под четким руководством Энеры. Если мама узнает правду о Сайоне, то провалится сквозь Землю. Возможно, упадет в обморок. Или потеряет голос на год или два.

Когда Луна нырнула за горизонт, я нашла его на крыше. Свое сигнальное сооружение он разобрал, поскольку его уже увидели божественные солдаты, и вернул желоба на место. Я взобралась по лестнице и села рядом с ним в уютной тишине, прислонившись к нему и его теплу.

Через некоторое время спросила:

– Где она теперь?

– Хм?

– Звездная мать, которая выжила? Которую ты любил?

Он оглядел небо. Указал на звезды, образующие Малую Медведицу.

– Там.

Как человек может жить в созвездии?

– Почему она там, а не здесь?

– История Серес уникальна, – ответил он низким, успокаивающим голосом. Имя женщины показалось мне очень красивым. – Пережив рождение нашей первой звезды, она вернулась на Землю, но не в свое время. Ее прежняя жизнь была навсегда утеряна для нее. Она нашла поддержку в том существе, которое несло за это ответственность.

Я посмотрела на него.

– В том, из-за кого она попала в другое время?

Сайон кивнул.

– Он был беглым преступником, но она отчасти вернула украденное им время. Она провела его со мной, и когда прошел срок, они оба возвратились на Матушку-Землю. У них родились смертные дети, а потом они присоединились к своей небесной семье.

Я взглянула на семь звезд, образующих Малую Медведицу. Небесная семья. Звездная мать. Значит, те звезды были ее детьми. Несколько. Но они могли родиться только от Солнца…

У меня отвисла челюсть.

– Она бросила тебя ради него!

Сайон потер подбородок. Он был таким спокойным, таким умиротворенным.

Только не я! В голове не укладывалось, как кто-то мог предпочесть другого этому мужчине, этому богу, который тихо служил, не ожидая никаких благодарностей, который говорил так честно и любил так пылко.