– В каком смысле?

Его сияющий взгляд пронизывал меня насквозь. Словно я стояла перед ним обнаженная. Даже больше: не только без одежды, но и без кожи, и без костей. Лишь моя душа. Он взирал прямо на меня, прямо в суть моего естества. Я задрожала от ощущения уязвимости.

Мы сидели на коленях друг перед другом между рядами овса, совсем близко.

– Ты видишь во мне человека, Айя. – Его шепот окутал меня Солнцем и шелком. – Видишь мою душу. И никто никогда так на меня не смотрел. Не мог.

Я не ответила. Дар речи рухнул в грязь под моими коленями, и не возникло ни малейшего желания его искать. Горячие пальцы Сайона скользнули по моей щеке. Невольно я подалась навстречу прикосновению: сердце отреагировало прежде, чем разум успел его обуздать.

– С тобой я могу поговорить так, как не могу ни с кем иным, – продолжил он.

Я накрыла его руку своей. Переплела наши пальцы.

– Сайон… – взмолилась. – Откуда ты меня знаешь?

Мгновение он изучал мой взгляд, затем выдохнул. Этот выдох шептал о капитуляции.

– Я наблюдал за тобой в соборе Элджерона. Наблюдал, как ты создаешь и укладываешь плитки мозаики. Наблюдал за тем, как чертишь, как разговариваешь, как рисуешь. Наблюдал, как ловкими пальцами высекаешь из камня мой образ. Ты была такой вдохновленной, такой талантливой, такой красивой. И только поворот небес вынуждал отвести от тебя взгляд. Ты завораживала меня, и когда собор доделали, я скорбел.

С каждым его предложением мой рот открывался все шире. Тело пустило корни в землю. Несмотря на жар, по спине, словно сороконожки, забегали мурашки.

Я замотала головой, понимая все и в то же время ничего. Он был в соборе, каждый божий день, но я ни разу…

Жар от его руки кое-что напомнил: тепло солнечных лучей на затылке, когда я наносила затирку. Когда собирала рисунок. Когда поднимала зубило.

«Высекаешь из камня мой образ».

– Но… – Я с трудом ворочала языком.

Я высекала образ Бога-Солнце.

Казалось, я вдруг упала с небес на Матушку-Землю.

Жар, золото, свет и тянущиеся к нему растения. Его замешательство по пробуждении. Его прятки с Луной. Бесконечная ночь.

Я знала, тем не менее отбрасывала эту мысль в сторону, считая слишком невероятной.

– Ты – Он. – Я чуть не расплакалась. – Ты… это Он.

Сайон кивнул, как кивает умирающий.

Я помотала головой.

– Но… Как? Почему ты здесь? – Взгляд нашел небо. – Как ты здесь оказался?

– Луна не всегда была такой, какой люди привыкли ее видеть. – Он проследил за моим взглядом. – Тысячелетия назад она украла часть Моего света. И всегда жаждала большего. Мы ведем жестокие сражения с тех самых пор, как потеряли Сумрак.

Сознание лихорадочно пыталось осмыслить услышанное.

– Сумрак?

Он покачал головой.

– Это существо тебе неведомо. Он полубог, который простирался между нашими королевствами и выступал в качестве преграды. Его… впрочем, это долгая история. Я во многом сожалею о своей роли в ней. Моей армии удавалось сдерживать Луну… Тем не менее она стала сильнее и сообразительнее. Ее войска прорвались в Мое царство и украли немалую долю Моей силы. Я упал с небес сюда по чистой случайности.

Я глядела на Сайона во все глаза.

– А потом… когда я нашла тебя в реке…

Четыре дня. Прошло четыре дня с тех пор, как потемнело небо.

– Она не может управлять этой силой. И Вселенная никогда не позволит. Ей не стать Мной. – Именно я ношу эти цепи. Только я на это способен.

Я ссутулилась, осмысливая невероятную историю. Силясь представить…

Возникло острое желание рисовать, но что могла я изобразить?

– Ты спрашивала, – продолжил Сайон спустя минуту молчания, – есть ли у Меня семья. – Он указал на звезды. – Это мои дети, хотя и не в привычном для смертных смысле. Закон… это запрещает. Даже сейчас цепи натянуты.

Он сглотнул, и по тому, скольких усилий ему это стоило, я поняла, что у него в горле застрял ком. Нести на себе такой тяжкий груз ответственности и не справиться… Иметь детей, но никогда с ними не видеться… Быть человеком, но…

«Я не хочу, чтобы ты видела меня таким, каким видят другие».

И я не хотела. Я ему верила, но в голове не укладывалось, как мужчина передо мной мог быть Солнцем. Богом. Моим богом. И что именно поэтому он казался мне знакомым: ведь я видела его лик каждый день, когда он переплывал от горизонта к горизонту. Я нежилась под его лучами, однако он был слишком величественен, чтобы можно было узреть его черты, его душу…

Я сжала его плечо.

– Сайон…

– Ай? – раздался зов матери издалека. – Айя!

Я прикусила губу.

Взяв меня за запястье, Сайон отнял мою руку от своего плеча.

– Иди, я скоро приду.

Сердце сжалось. Иначе не назовешь это болезненное ощущение в груди.

– Сайон…

– Ай!

Он одарил меня мягкой, печальной улыбкой, от которой у меня чуть ребра не треснули.

– Иди.

Поджав губы, я коснулась поцелуем его лба.

– Я правда тебя вижу, – прошептала. – Я вижу тебя, Сайон.

Он замер.

Поднявшись на ноги, я поспешила по дорожке к дому, позабыв о лампе и яйцах.

Мама первой заметила воспрявший овес и сказала Кате с Зайзи. Они предположили, что, возможно, света Луны в самом деле достаточно. Но тогда почему трава для сена и кукуруза по-прежнему чахли?

Я молчала, не желая предавать Сайона, и не рассказала родным о произошедшем, да и вряд ли сумела бы подобрать нужные слова. Случившееся казалось… священным. К нашему полю прикоснулся бог и воскресил его. Чтобы нам помочь.

Чтобы помочь мне. Как женщина неглупая, я осознавала: он сделал это в первую очередь для меня. И от его поступка в груди распустились странные крупные лепестки – лепестки боли, надежды, тоски, замешательства, нужды, – и этот цветок не желал закрываться. Я понимала, что именно со мной происходит. Мне описывали это всю жизнь. Однако понимать сейчас – так глубоко, так близко… Меня охватил ужас.

Сославшись на недомогание, я проскользнула в свою спальню и закрыла за собой дверь. Не став зажигать свечу, просто упала в постель. А потом лежала в вечной ночи, хотя, если верить часам, еще не наступил вечер.

«Я наблюдал за тобой в соборе Элджерона».

Наблюдал с неба. Наблюдал именно за мной, из сотен других смертных, работавших над местом поклонения. Из десятков тысяч, живших в городе. Из миллионов, если не миллиардов, населявших Матушку-Землю.

«Ты была такой вдохновленной, такой талантливой…»

Он сказал, что я