кровь и внутренний резерв смешались. Это достаточно серьезное решение, так как разорвать связь между побратимами невозможно.

— Поэтому я и пытаюсь привести тебя в чувство, ты слишком увлекся своими мечтами и злостью. Вам обоим нельзя больше жить прошлым.

Матвей только открыл рот, явно намереваясь возразить, как туда залетел снежок, коварно брошенный Эрлингом. Дальше я наблюдала, как Матвей с дико вытаращенными глазами кашлял, сплевывал снег, неприлично ругался, а потом — гонялся за Хельги, который с воинственными воплями удирал от своего друга. Все закончилось тем, с чего началось.

Я сделала несколько осторожных шагов назад, но парни были слишком заняты, и мне удалось уйти незамеченной. Ноги налились тяжестью, и я с трудом продиралась сквозь наметенный снег, надеясь лишь скорее попасть в свою комнату, и согреться. Настоящие драконы не мерзли, я же еще не обрела своего наследия, и была чем-то средним между смертной и драконицей.

Бредя по коридорам, я снова и снова прокручивала в голове услышанный разговор. Матвей и Хельги по-прежнему дружат, давным-давно они прошли обряд, использовавшийся среди коренных драконов Норгратера, сделавший их побратимами. И наверняка об этом никто не знал, ведь древние ритуалы находятся под строжайшим запретом! Если обществу станет известно, что сам Ясногоров, будущий зять крола, презрел нерушимые законы…

А ведь Хельги вполне мог все рассказать, и пошатнуть репутацию друга, но не сделал этого! Несмотря на вражду их семей, он был верен побратиму, и защищал его как мог, тайно помогал мне ради него! Теперь на все его поступки можно было смотреть под другим углом: он вместе с Матвеем пытался решить ту подлость с платьем, стал другом Ярославы, пытаясь таким образом отвлечь ее от меня. Наверняка им стало известно, что она пыталась вломиться в мою спальню ночью для выяснения отношений, вот ему и пришлось приглядывать за своевольной северянкой. И в первый учебный день он ударил Вадима, защищая честь Катерины Тобольской, сестры Матвея.

Надо же, в каком выгодном свете он предстал теперь, а ведь еще совсем недавно я испытывала к нему неустойчивую смесь безразличия с антипатией, считая, что он ненавидит Матвея, и презирает меня! Как я была слепа! Хотя можно ли меня винить, если я ничего не знала о своем прошлом, приехала только ради диплома Академии, а на самом деле ради меня осведомленные драконы целую подпольную сеть организовали! Хельги явно не знал о моем отце, но всеми силами пытался защитить из-за любви ко мне Матвея.

— Сударыня! — в дверь едва слышно постучали, но это не помешало мне подпрыгнуть от неожиданности.

Нервно оглянулась, и поняла, что успела вернуться в свою комнату, и даже снять плащ, хотя раскрасневшееся лицо и теплая одежда явно говорили о совершенной прогулке. Делать этого ранним утром и в одиночку не стоило, но меня все равно не накажут!

— Входите.

Аглая с робкой улыбкой вошла внутрь, и пораженно остановилась.

— Сударыня, вы что, гуляли? В такой час?

— Прошу прощения, наставница, я просто рано проснулась, и прошлась по аллейке, освежила голову. Утренний моцион еще никому не навредил!

В последнее время наши отношения утратили былое доверие. После выписки из корпуса целителей я еще тянулась к ней, нуждаясь в поддержке и теплоте ее сердца, но осознание ее причастности к выстроенной вокруг меня интриге быстро нивелировало желание поддерживать дружбу. Я понимала, что Круторогов доверял ей как никому другому, раз раскрыл правду обо мне, и приставил приглядывать, и она вполне заслуживала его доверия. Только вот я не могла больше подпускать ее слишком близко, разочаровавшись, и утратив возникшую ранее связь.

Услышав мой полный формальности и отчужденности ответ, ее лицо поникло, но она всеми силами постаралась ответить с прежней мягкостью:

— Конечно, но правила Академии важно соблюдать! И в них прямо сказано, что ученикам не следует ночью гулять по замку и за его пределами.

— Почему тогда не все это правило соблюдают?

— Если вы имеете в виду сударя Ясногорова, то ему просто необходим свет звезд — энергии его родной стихии, поэтому для него сделали исключение.

«Вот пусть бы сидел у себя в комнате у открытого окошка, и питался своим светом!» — подумала с раздражением, но вслух заметила:

— В следующий раз обещаю подумать дважды, прежде чем нарушить правила славной Академии. Вы пришли меня будить на занятия? Последнее время это делала служанка.

В ее глазах появились слезы.

— Скоро я перестану быть вашей наставницей, после каникул вы будете предоставлены сами себе. Конечно, у вас останется служанка, как и у прочих учеников, но мне хотелось вернуть те прекрасные дни, когда вы только-только прибыли в Академию.

Вид ее грусти вызвал у меня раздражение. Что же со мной происходит? С каких пор я стала такой? Обычно вид чужих слез вызвал у меня жалость и желание утешить, отдать все, чтобы помочь. Сейчас же я вела себя как кровная драконица — бессердечно, жестоко и злобно. Именно такими я всегда их всех считала, а сейчас и сама им уподобилась.

От отвращения к самой себе я пришла в чувство, и хотела уже попросить прощения, но Аглая утерла слезы, и быстро проговорила:

— Простите, сударыня, я позволила себе лишнее. Сейчас я пришлю к вам служанку, она поможет подготовиться к завтраку. В расписании у вас мертвый язык и уроки живописи, после — дополнительное занятие по трансформации. Вечером прибудет господин Клеверов, вам нужно будет явиться в корпус целителей. Вас уведомят. Хорошего дня!

Она стремительно вылетела из комнаты, оставив меня наедине с гневом и раскаянием. По отношению к ней я была слишком жестокой, даже на отца с Матвеем и Катериной злилась не так сильно. Только вот одно дело понимать, другое — принимать, и третье — найти в себе силы исправиться.

— Как все стало сложно! — вырвалось у меня помимо воли.

Слова повисли в воздухе, и впервые мне действительно захотелось уехать на каникулы в пансионат. Матильду я люблю и всегда рада видеть, их местное светское общество передерется за право пообщаться со мной — одной из избранных учеников Академии, а завистливых девчонок можно и оставить вне поля зрения. После Вадима Хрусталева, Макара Курилина, Нины Грачевой и прочих здешних «рептилий» было бы позорным бояться простых девчонок из провинциального пансионата!

Зато на время я избавлюсь от ставшей невыносимой атмосферы. Здесь каждый знал, какое унижение я пережила, и, может, они и не принимали это близко к сердцу, но мне хватало собственных эмоций. Я не сдалась, как кто-то из них ожидал, наоборот, записалась на дополнительные занятия, стала