– Хорош выеживаться, ниндзя хренов! – прошипел я. – Ногу в «стремя» и бегом наверх!

На этот раз Японец выпендриваться не стал. Поставил берц куда сказано, оттолкнулся, хорошо так, надежно зацепился пальцами за край. После чего я, слегка присев, подкинул его ногу вверх.

Получилось.

Виктору удалось закинуть ногу на край провала и забраться наверх. Ну и отлично! А у меня в это время проблемка образовалась.

Самый смелый мут, увидев, что добычи стало вдвое меньше, чем хотелось, решился на атаку – и бросился штурмовать препятствие.

Бегают они быстро. Чуть за ногу не цапнул, паскуда сутулая. Но я ему охотничий пыл сбил автоматной очередью прямо в морду, разворотив муту башку, которая раскололась, словно гнилой орех, выплеснув наружу свое омерзительное желто-гнойное содержимое. Я уж почти праздновал победу, как вдруг горб твари треснул пополам и оттуда показалась большая зубастая пасть на длинной, гибкой шее. Над пастью горели бесцветной яростью два круглых глаза, похожих на светодиодные лампочки, ввернутые в недоразвитый череп.

Признаться, не ожидал я такого поворота и скорее от неожиданности хлестанул очередью наотмашь, словно хлыстом рубанул.

Правильно говорят некоторые. При полном трендеце в общем и целом, в частности личная удача у меня всё-таки присутствует. Видимо, нужен я зачем-то Мирозданию, которое в критические моменты подкидывает мне некоторое количество фарта. Как сейчас, например, когда две пули разлохматили шею мерзкого отростка, голова которого от собственного рывка оторвалась и улетела куда-то, напоследок вхолостую клацнув чемоданными челюстями.

Что, впрочем, не остановило других мутантов, которых смерть вожака не испугала, а, похоже, лишь раззадорила. Типа, если шустрого и опасного хомо не завалим, так хоть разожравшегося предводителя сожрем, ему теперь его откормленные телеса всё равно без надобности.

– Руку! – раздалось у меня над головой. – Руку, мать твою!

Я глянул вверх. Ну, понятно.

Савельев лежал на краю провала и протягивал мне свою верхнюю конечность. Зашибись, конечно. Если я сейчас подпрыгну и за нее ухвачусь, то гарантированно сдерну его вниз. Это только в кино такой трюк прокатывает. В жизни оно как раз получается всё в точности до наоборот.

Но пара секунд у меня всё-таки была. Ринулись муты хоть и задорно, но ближе к середине завала слегка притормозили. Свет бил им в глаза, привычные к полумраку, и хоть тусклым он был, как в старом туалете от сорокаваттной лампочки, но их чувствительным гляделкам этого хватило, чтоб снизить темп восхождения. Это вожака, небось, подстегивало желание любой ценой поддержать авторитет, который у электората отсутствовал.

Что, собственно, и дало мне шанс.

Нагнувшись, я рывком затащил труп вожака на вершину бетонной пирамиды и, встав на него, прыгнул.

Немного, конечно, высоты прибавил мне дохлый мут, но сантиметров тридцать точно подарил. Которых мне хватило, чтобы повторить трюк Виктора – схватиться за край провала, подтянуться и по инерции закинуть одну ногу вверх.

А потом мне Савельев помог, ухватившись за капюшон моего комбинезона и рванув его так, что аж ткань затрещала.

Вовремя!

Я только и успел вторую ногу наверх затащить, почувствовав при этом, как по подошве берца мощно деранули когти. И почти сразу снизу донесся разочарованный вой.

– Промахнулся, Акела хренов, – злорадно пробормотал я, вставая на ноги и беря в руки автомат, болтавшийся на ремне – на случай, если муты решат повторить наш с Японцем подвиг.

Но нет. Твари только выли хором внизу, но пытаться вылезти наружу не стали. Видимо, слишком светло было здесь для них. Да и вообще это была уже чужая охотничья территория, куда никакой представитель животного мира не сунется без крайней необходимости.

А мы с Виктором стояли и смотрели на мир, в который мы попали.

Мир будущего Зоны.

Которого у нее просто не было…

Кругом расстилалась выжженная пустыня. Черная, спекшаяся земля под ногами напоминала засохшую кровяную корку на громадной ране. Деревьев не было, даже мутировавших. Сгорели дотла. Зато вместо них то тут, то там оживляли мертвый пейзаж танки. Сгоревшие. Черные. Оплавленные. Местами ржавые, но еще не успевшие окончательно сгнить под кислотными дождями.

А над этим унылым пейзажем по-прежнему вздымалась кверху знаменитая вентиляционная труба третьего и четвертого энергоблоков Чернобыльской АЭС. Вечная, как сама Зона, которую ничто не способно убить. Даже атомный взрыв, который, судя по последствиям, грохнул где-то неподалеку несколько лет назад.

– Влипли, – сказал Виктор, усаживаясь на землю и скрещивая ноги. – По ходу, в будущем человечеству не избежать ядерной войны. И это печально. Потому, что в постап-мире, где всё сгорело нафиг, нам будет тупо нечего жрать.

– Ну, может, на то ты и полиция времени, чтоб предотвратить всё это? – неуверенно поинтересовался я, одновременно прикидывая наши шансы раздобыть еду и воду. Получалось, невелики они. Река Припять наверняка выкипела от взрыва, а пища… Неужто придется спускаться вниз и охотиться на белоглазых подземных тварей? Во-первых, вопрос, кто в этом случае на кого охотиться будет, и, во-вторых, сможем ли мы с Виктором питаться столь отвратной добычей.

– Неважная из меня сейчас полиция, – невесело усмехнулся Японец. – После всего мне б желательно сутки-другие в себя прийти, отдохнуть, чтоб мы с тобой не застряли навечно в стране Токоё.

Я призадумался.

– А знаешь, тот Масурао, что на тебя охотился, обошелся без всяких Токоё. Он свалил не в туман этой твоей страны мертвых, а в портал, разрубив пространство голыми руками.

– И при этом в воздухе были видны полупрозрачные следы от его ладоней, похожие на какие-то знаки? – быстро спросил Савельев.

– Так точно, – кивнул я. – Штук семь-восемь знаков точно было.

– Девять, – нахмурился Виктор. – Это кудзи-кири, искусство «вспарывания девятью знаками». Владеющий им может убивать людей на расстоянии одним движением руки, а также свободно проходить через пространство и время.

– А ты так можешь? – поинтересовался я.

Виктор покачал головой.

– Я вплотную подошел к границе, отделяющей обычного синоби от воина стихии Пустоты. Но я не стал убивать неживого, и поэтому кудзи-кири и некоторые другие сверхспособности остались для меня недоступными.

– И почему не стал? – удивился я. – Неживому-то не по барабану ли, убьют его или нет.

– Всё не так просто, – вздохнул Виктор. – Даже те предметы, которые мы считаем неживыми, имеют свое ками. Душу, проще говоря. Не такую, как у нас, но она у них есть. И когда я увидел это своими глазами, то просто не смог убить беззащитное существо, которое, оказывается, тоже хочет жить.

Я кивнул.