Похожую картину можно было наблюдать на Донбассе, в Харьковской, Ростовской и Воронежской областях, ставших колоссальным полем боя.

Наступление и контратаки, оборона и фланговые удары – отдельные сражения сливались в грандиозную, поистине эпическую битву. Арт-обстрелы, бомбежки, воздушные и танковые бои шли ожесточеннейшие, подчас не прекращавшиеся с наступлением темноты. Земля стонала от взрывов днем и ночью, озаряемая вспышками и пожарами.

На этом фоне обстановка на других участках фронта выглядела благостно-тихой. Немцы просто не в состоянии были наступать повсюду, сосредоточив основные силы вдоль реки Северский Донец. Но это вовсе не означало, что положение на московском направлении или на северо-западе страны не было угрожающим. Было.

Карельский фронт, еще недавно числившийся второстепенным театром военных действий, к лету 42-го все больше и больше подпитывался техникой и личным составом.

Еще зимой, в феврале, немецкие войска, действовавшие на севере Финляндии, были выделены из армии «Норвегия» в армию «Лапландия». Сто пятьдесят тысяч гитлеровцев пользовали Суоми, как дешевую шлюшку, угрожая Мурманску, Медвежьегорску, Ленинграду, и это не считая Карельской армии финнов в составе пяти дивизий. Им противостояли 7-я и 23-я армии РККА.

Наступая от Петрозаводска, красноармейцы взяли под контроль Беломорканал и Кировскую железную дорогу, выйдя на рубеж Кудамгуба – Питкяранта.

Практически вдвое выросла численность обеих армий, они насыщались дивизионами «катюш» и мощных гаубиц, танками «Т-34» и «КВ-1С». Модернизированные тяжелые танки со 107-мм орудиями на Карельский фронт не поступали, но и скоростные «КВ», «отапгрейденные» Шашмуриным, становились грозной силой в Заонежье.

Перебрасывали на фронт и самолеты – штурмовики «Ил-2», истребители «Ла-5ФН», «Як-7Б» и «По-8», бомбардировщики «Ту-2». В войсках – и в штабах, и в окопах – настроение было приподнятым. А то как же – Ставка им помогала как могла, оказывала всяческое содействие. Оставалось только бить врага.

Группы осназа регулярно наведывались на территорию Финляндии, указывая цели бомбардировщикам Балтфлота. Так, в конце мая эскадрилья «Пе-2» разбомбила ставку барона Маннергейма в Миккели, превратив в руины штаб финских сухопутных сил, а бункер самого главнокомандующего был «вскрыт» планирующими бомбами.

Вопли о «преступлении варваров-рюсся», как презрительно называли русских в Финляндии, разошлись по всей Европе, были подхвачены Геббельсом и даже отозвались в целом ряде английских изданий. В Хельсинки началась паника. Президент Рюти, лишившись крепкого плеча Маннергейма, подал в отставку, но ее не приняли – а кому тогда защищать Суоми от полчищ кровожадных «рюсся»?

В течение двух дней в финских верхах царили суматоха и суета. Одни вопили, надсаживаясь, о полной поддержке усилий вермахта – война до победного конца; другие скулили о заключении сепаратного мира с восточным соседом. Новым главнокомандующим был назначен генерал Эрик Хейнрикс, ближайший советник Маннергейма. Хейнрикс, повязанный обязательствами, призвал финский народ к стойкости в тяжелую годину испытаний, а бойцам Сил обороны приказал держаться до последнего, дабы не пропустить «рюсся» в пределы Финляндии.

Между тем «рюсся» крепили оборону и наращивали мощь.

Финская Карельская армия, поддержанная дивизией СС «Норд», отбивалась от атак советских 7-й и 32-й армий, а армия Юго-Восточная удерживала Карельский перешеек. Ее позиции штурмовала 23-я армия Ленинградского фронта.

* * *

Майор Лягин, командир мобильной группы ЗРК «С-15», вечером 15 июня получил приказ выдвигаться в район КаУР – Карельского укрепрайона, – а ближе к ночи все его три дивизиона уже заняли передовые позиции между Мертутским БРО – батальонным районом обороны – и станцией Белоостров, где располагался дот «Миллионник», захваченный финнами.

Ракетчики развернули свое хозяйство буквально на следующий день после штурма «Миллионника». Вообще-то, это был не дот, а дос – долговременное огневое сооружение, представлявшее собой двухпушечный полукапонир.

Лягину рассказали во всех живописных подробностях и цветастых выражениях, как разведывательно-диверсионная группа сначала пробралась в тыл финнам, а затем подкралась к «Миллионнику» и забросала укрепление фосфорными гранатами. Задыхаясь, противник полез на карачках, выбираясь на свежий воздух, и его перестреляли, как в тире, из бесшумного оружия.

Лягин с удовольствием вдохнул, вбирая запах смолы и хвои. Все шло штатно – его команда шустро натягивала масксети, пряча кунги, а ТМЗ, взрыкивая, переносили остроносые ракеты на ПУ. «Как учили!»

Под Ленинградом, где они стояли недавно, каждый день случались налеты, играли боевую тревогу, были раненые, были убитые. А здесь, на Карельском перешейке, словно и нет войны – тихо, спокойно. Слышна далекая стрельба, но бойцов, отвыкших кланяться пулям, она нисколько не беспокоила.

Однако чуть позже застоявшаяся тишина начинала тревожить – уж слишком мирно все…

Подошел полковник из армейцев. Фамилия у него была южная – Рудак, а вот выглядел «полкан» как былинный богатырь: высокий, голубоглазый и светловолосый. Истинный ариец.

– Приветствую, – сказал Рудак, пожимая руку Лягину, и с уважением осмотрел позицию. – Да-а…

Честно говоря, я не слишком-то верил в эти ваши ракеты. Конечно, «катюша» – знатное оружие, выжигает немца каленым железом, но как же эрэсом – по самолету? А вот исхитрились как-то! Ага… Финны с той стороны громоздят «Карельский вал», укрепляются, закапываются, так что мы подтягиваем тяжелую артиллерию, 280-мм мортиры и даже 305-мм гаубицы… Как долбанут, так весь ихний бетон посыплется!

– Я слыхал, вам и новые «КВ» подкинули?

– А то! Полный танковый взвод. Так что ударим. Только вот авиации маловато, чтобы финские бомбовозы отгонять. В общем, вся надежда на твоих, капитан.

– Не-е… – ухмыльнулся Лягин. – Мы отгонять не станем. Гробить будем!

* * *

На следующий день расположение МГ посетили разведчики-диверсанты, молчаливые и неразговорчивые парни в удивительных маскхалатах, обвешанных тряпочками и бахромой так, что в лесу совершенно растворялись, становясь невидимыми среди еловых веток и листвы. Пройдешь рядом – и не заметишь.

Эту РДГ направил сам комфронта, генерал-лейтенант Говоров, поставив четкую, хотя и сложную задачу – установить радиомаяки-указатели в глубине финской обороны. Ставка расщедрилась – выделила звено «Пе-8», каждый из которых нес планирующие бомбы.

Ночью они вылетят и ударят УБ – по финским досам, по скоплениям техники, по дотам. А потом заработают гаубицы – «сталинские кувалды» и «молотовские единороги». Добавят огоньку дивизионы «катюш» и – «Марш вперед, труба зовет!»

Лягин дважды обошел вверенное ему хозяйство, лично проверил и даже пощупал ракеты, до времени замаскированные, и с чувством исполненного долга прилег под елочкой – подремать. Полночи не спал.

Часа ему хватило, а больше и не дали – с севера и востока доносились глухие разрывы, иногда пугающе четко звучали пулеметные очереди, и вроде бы танки взревывали, но это был привычный фон, боевая текучка. И вдруг тренированное ухо различило, как в батальные шумы вплелся натужный гул авиамоторов.