– Ты много работала, – сказал папа, указывая на барный стул перед собой.

Я села:

– Да, наверное.

– Так и есть. Я знаю, что скоро у тебя баскетбольный лагерь.

Я кивнула. Через четыре недели. И я задавалась вопросом, предстоит ли проситься, чтобы меня отпустили.

– Ты ведь достаточно заработала, чтобы оплатить свой последний штраф? – продолжил папа.

– Да.

– Тогда почему бы тебе не отдохнуть перед лагерем?

– Мне больше не нужно работать?

– Нет.

Я улыбнулась, обрадовавшись, что могу вернуть себе свое лето, но затем в голове мелькнуло лицо Линды, и меня объяла вина.

– Я не могу просто так уйти. Наверное, мне следует уведомить свою начальницу за пару недель.

– Это очень ответственно с твоей стороны.

Мне не хотелось быть ответственной. Мне хотелось все бросить. Уйти до того, как придется гулять с девушками, с которыми у меня нет ничего общего.

– Ладно. Спасибо, пап. Мм… сегодня я вернусь немного позже.

– Задержишься на работе?

– Нет… мы с коллегой хотели погулять после работы… если ты не против.

– Я его знаю?

– Ох, это девушка. Я просто потусуюсь с девчонками.

Папа взглянул на меня самым растерянным взглядом в мире. Да уж, воодушевляет.

– И что вы будете делать?

– Все, что делают девушки.

Он хохотнул:

– Ты понятия не имеешь что, не так ли?

– Конечно же имею… вроде.

– Ну, постарайся хотя бы сделать вид, что тебе весело.

– Спасибо. – Я вскочила со стула.

– Что у тебя там? – Папа указал на рюкзак, который я держала сбоку.

– Гм… просто… девчачьи штучки. Ну, ты понимаешь.

Он на мгновение нахмурился, а затем его глаза округлились.

– Ох. Конечно. Ты справишься? Все хорошо?

Я постаралась не рассмеяться:

– Ага. Все хорошо.

Никогда не забуду тот роковой день четыре года назад, когда папа попытался объяснить мне про месячные. Он оперировал специальными терминами и звучал как научная книга, затем купил мне какие-то прокладки и был таков. Мне пришлось самой изучать инструкцию.

Я вышла из кухни, пересекла гостиную и, подойдя к двери, врезалась во входившего Брейдена.

– Елки-палки, – ахнула я, отлетая назад.

Брейден поймал меня, не давая упасть. Он никогда так не делал до нашей болтовни у забора. Раньше он позволил бы мне шлепнуться на задницу, а затем я в ответ попыталась бы сбить его с ног. Наши глаза встретились на долю секунды, и он сразу меня отпустил. Но потом, будто понимая, что нарушил какое-то неписаное правило, схватил меня за руку, нагнулся и перекинул через плечо. Подошел к дивану и бесцеремонно скинул на подушки.

– Вот так. Если хочешь грохнуться на задницу, – сказал он, и его глаза загорелись, когда он изрек последнее слово, – выбирай место получше.

Я инстинктивно схватила его за запястье, пока он не ушел. Обычно в такой ситуации я бы пнула его ногой по ребрам или ударила головой в живот и тотчас же почувствовала бы себя победительницей. Однако инстинкт не дошел до логического конца, и я замерла, лежа на диване и держа его за руку. Она была сильной и знакомой. Его кожа была светлее моей, и я изучала, как на ней смотрятся мои пальцы. Очнись, кричал мой мозг, это же Брейден, лучший друг Гейджа! Но моя рука не ослабляла хватку.

На лице Брейдена промелькнуло замешательство, казалось, что он хочет наклониться ближе. Однако уже в следующее мгновение Брейден стиснул челюсти и пихнул меня локтем в живот. Не сильно, но неожиданно, так что выбил из меня весь воздух. Я жадно вдохнула, и меня накрыло волной облегчения.

– Два: ноль, сестренка, – произнес он в нескольких дюймах от моего лица, прежде чем уйти.

Да что со мной не так? Я мысленно поблагодарила его за то, что он назвал меня сестренкой. Это напомнило мне о нашей истории. Нашей многолетней истории. Я сжала и разжала руку. Она была горячей. Каждый дюйм моего тела горел. Нужно остановить то, как в последнее время мое тело реагирует на Брейдена. Мы были друзьями. Слишком близкими, чтобы когда-то захотеть изучить эти глупые реакции и рискнуть потерять его навсегда. Я встала и буквально выбежала из дома.

* * *

Если я думала, что на прошлой неделе было плохо, то на этой неделе было просто адски плохо. Два часа! Я засекала время. Как можно два часа накладывать макияж? Конечно, в этот раз вопросов было больше, к слову, как и косметики. Я видела свои ресницы, когда моргала! И это было странно. Но два часа? За это время я могла бы сыграть весь матч по баскетболу. С тайм-аутами, перерывами, пенальти и всем остальным.

Ее подруги с прошлой недели встретили нас после занятия.

– Пойду умоюсь, – сказала я, показывая на служебное помещение. Может быть, они забудут обо мне и уйдут, пока меня не будет.

– Ни в коем случае! Мы пойдем как настоящие королевы красоты, – взяла меня за руку Эмбер. – Ты выглядишь потрясающе. Не трогай мое произведение искусства!

Или не забудут.

Мы сидели в угловой кабинке кафе, потягивая коктейли со льдом и болтая. Ну, в основном болтала Эмбер, олимпийская говорунья, но мне, на удивление, было весело. И не только потому, что по телевизору шла трансляция игры «Чикаго Кабс». Мы разговаривали о последних прочитанных книгах и предметах, над которыми бились в школе (мой проблемный предмет – математика). Я с легкостью могла поддержать подобные разговоры. Возможно, эти девчонки не так уж и сильно отличаются от моих товарищей по команде и меня. А затем мы перешли к обсуждению парней.

– Клянусь, они все думают только о еде и сексе, – сказала Саванна.

Я рассмеялась:

– Нет. Это не так. У меня три брата. Поверьте, у них есть и другие мысли.

– Например, какие?

– Например, любые. Однажды моему брату Натану потребовалось десять минут, чтобы позвонить девушке.

– Почему?

– Потому что он сверханализировал и сомневался. Другой брат, Гейдж, свои настоящие чувства скрывает за шутками. А Джером всегда за всех переживает.

– Круто! Чарли теперь у нас будет толкователем парней, – с улыбкой прощебетала Эмбер.

– Ого, не уверена, что гожусь на эту роль.

– Кстати, о парнях, которые нуждаются в интерпретации. Я больше не могу игнорировать тот столик, – пожаловалась Эмбер.

– Да, – кивнула Саванна, – они все время пялятся.

– Я думала, мы просто притворяемся, что их не существует, – округлила глаза Антония.