– Постойте-ка, вы забрали не туда. Я хорошо знаю ПоляРено. То, что вы говорите, – категорически невозможно. Тут должно бытьдругое объяснение.

Следователь пожал плечами.

– Какое же тут другое объяснение?

– Что именно навело вас на мысль о любовной связи?

– Мадам Добрэй имела обыкновение навещать мосье Рено повечерам. К тому же, с тех пор как он поселился здесь, мадам Добрэй положила насвой банковский счет крупные суммы денег. В общей сложности, если перевести ванглийские фунты, получится четыре тысячи.

– Вот это верно, – спокойно согласилсяСтонор. – Я сам переводил ей эти суммы наличными по его требованию. Нолюбовной связи между ними не было.

– А что же это было?

– Шантаж, – отрезал Стонор, хлопнув рукой постолу. – Вот что это было!

– О! – вскричал потрясенный следователь.

– Шантаж, – повторил Стонор. – У старикапросто вымогали деньги – да как ловко! Четыре тысячи всего за пару месяцев! Воттак! Я ведь говорил вам только что – ему есть что скрывать. Очевидно, эта мадамДобрэй что-то знает, вот и давила на старика.

– А ведь вполне возможно! – возбужденно вскричалкомиссар. – Вполне возможно!

– Возможно, вы говорите? – прогремелСтонор. – Не возможно, а точно. Скажите, вы спрашивали мадам Рено, что онадумает об этой любовной истории, которую вы придумали?

– Нет, мосье. Мы старались не причинять ей лишнихстраданий.

– Страданий? Да она бы посмеялась над вами. Говорю вам,они с Рено были такой парой, каких разве одна на сотню сыщется.

– Да, кстати, еще один вопрос, – спохватился мосьеОтэ. – Мосье Рено посвятил вас в свои планы относительно завещания?

– Да, тут я целиком в курсе: когда мосье Рено составилзавещание, я сам отправлял его нотариусу. Могу сообщить вам фамилии егоповеренных, и вы ознакомитесь с содержанием этого документа. Завещание хранитсяу них. Там все просто: половина состояния переходит к мадам Рено в пожизненноепользование, вторая половина – сыну. Разным другим лицам завещаны мелкие суммы.Помнится, мне он оставил тысячу фунтов.

– Когда было написано это завещание?

– Ну, примерно года полтора назад.

– Вы будете очень удивлены, мосье Стонор, но менее чемдве недели назад мосье Рено составил новое завещание.

Стонор и впрямь был изумлен.

– Понятия не имел об этом. И каково же оно?

– Все свое огромное состояние он оставил жене. О сынедаже и не упоминается.

Мистер Стонор протяжно свистнул.

– По-моему, довольно жестоко по отношению к парню.Мать, разумеется, обожает его, но в глазах остальных выходит, что мосье Рено недоверял сыну. Конечно, это уязвит самолюбие Жака. Однако такой поворот делалишний раз доказывает, что я прав: у супругов были прекрасные отношения.

– Возможно, возможно, – сказал мосье Отэ. –Наверное, нам придется кое-что пересмотреть в этом деле. Разумеется, мытелеграфировали в Сантьяго и с минуты на минуту ждем ответа. Думаю, тогдамногое прояснится. С другой стороны, если подтвердится факт шантажа, мадамДобрэй придется дать объяснения.

Неожиданно Пуаро тоже включился в разговор.

– Мосье Стонор, а что Мастерс, шофер-англичанин, давнослужит у мосье Рено?

– Больше года.

– Как вы думаете, он бывал когда-нибудь в ЮжнойАмерике?

– Уверен, что нет. Перед тем как перейти к мосье Рено,он много лет служил в Глостершире[50] у моих близких знакомых.

– Вы можете поручиться, что он вне подозрений?

– Безусловно.

Казалось, его ответ несколько разочаровал Пуаро.

Тем временем следователь вызвал Маршо.

– Передайте поклон мадам Рено и скажите, что я прошууделить мне несколько минут. Пусть она не утруждает себя. Я поднимусь наверх иподожду ее там.

Маршо взял под козырек и вышел.

А несколько минут спустя дверь отворилась, и, к нашемуудивлению, мадам Рено, мертвенно-бледная, в глубоком трауре, предстала переднами.

Мосье Отэ подвинул ей кресло, бурно выражая огорчение поповоду того, что мадам потревожила себя, спустившись вниз. Мадам Рено улыбкойпоблагодарила его. Стонор в порыве сочувствия обеими руками сжал ее руку.Что-либо вымолвить он, видимо, просто не мог. Мадам Рено обратилась к мосьеОтэ:

– Вы хотели о чем-то меня спросить?

– С вашего разрешения, мадам. Насколько мне известно,ваш муж по рождению был канадский француз. Не могли бы вы рассказать, какпрошла его юность, какое он получил воспитание, где учился?

Она покачала головой.

– Мой муж был очень сдержан и никогда не рассказывал осебе, мосье. Родился он где-то на Северо-Западе; детство, по-моему, у него былотяжелое и несчастливое, и он старался не вспоминать о тех временах. Мы былисчастливы настоящим, и у нас было будущее.

– Не было ли у него в прошлом какой-нибудь тайны?

Мадам Рено улыбнулась и покачала головой.

– Нет, мосье, ничего… романтического, я уверена.

Мосье Отэ тоже улыбнулся.

– И впрямь, не стоит нам впадать в мелодраму. Правда,тут есть одно обстоятельство… – Он запнулся.

Стонор поспешно перебил его:

– Видите ли, мадам Рено, у них родилась чрезвычайнонелепая мысль. Они вообразили, что мосье Рено завел интрижку с некой мадамДобрэй, которая, кажется, живет тут неподалеку.

Краска бросилась в лицо мадам Рено. Она вскинула голову, нопотом прикусила губу, лицо ее болезненно передернулось. Стонор удивленноуставился на нее, а мосье Бекс, подавшись вперед, вкрадчиво заговорил:

– Весьма сожалею, мадам, что приходится причинять вамстрадания, но прошу ответить мне: есть ли у вас основания предполагать, чтомадам Добрэй была возлюбленной вашего мужа?

Судорожно всхлипнув, мадам Рено закрыла лицо руками. Плечиее вздрагивали. Потом она подняла голову и сокрушенно сказала:

– Да, возможно.

В жизни своей не видел такого изумления, как на лице уСтонора. Похоже, он был сражен наповал.

Трудно сказать, какой оборот принял бы наш разговор, ибо вэтот самый миг дверь резко распахнулась и в гостиную быстрыми шагами вошелвысокий незнакомец.