Испытывал ли господарь муки совести, ну, самую малость, а вообще, нечего руки распускать и девиц пугать, особенно одну, чужую девицу. Убивать Яшку Стефан не собирался.

С полукруглого заднего двора, уходящего пологим склоном вниз, хорошо был виден кисель густого тумана над Яворкой-рекой и темный северный лес, упорно отворачивающийся от настырного солнца. Стефан вдохнул налетевший порыв ветра и ускорил шаг.

Привалившись к крепостному валу его уже ждали все шляхтичи из отряда Ковальского и гарнизонные гербовые дворяне, отобранные у Хлына. Сам виновник дуэли, пан Баньков, расхаживал взад и вперед, нервно теребя шапку. Белокурые кудри развевались, образуя над головой почти нимб.

Господаря шляхта встретила сдержанным поклоном, на лицах читалась враждебность, мол, с кем связался, не совестно ли? А почему Стефану должно быть совестно? Он выше их, он правитель этого края, его воля — вершить правосудие. Он мог этого сосунка вообще за решетку бросить, только за то, что голос смел повысить. Распустились тут, гонор показывают! Стефаном овладела злость.

— Секунданта прошу в круг! — выкрикнул Генусь, звонким голосом разрывая утреннюю тишину.

— Франтишек, иди, — махнул подбородком Баньков, сразу перестав мельтешить и всем видом демонстрируя железное спокойствие.

Франтишек, приятель Банькова, паренек с чахоточно-бледным лицом, выскочил вперед.

— Мы готовы, — пискнул он.

— Господарь милостиво предлагает примирение, — громогласно заявил Генусь, отчего и сам Стефан удивленно приподнял брови, — светлейший понимает, что пан Баньков был пьян, и прощает ему недозволенные дерзости, надеясь, что впредь этого не повторится, — завершил Невесский короткую речь.

Во как закрутил! Обучают их этому, что ли, в Тайной мастерской двора? Теперь, со слов Генуся, Стефан не выглядел самодуром, а скорее пострадавшей стороной. Напыщенность Невесского остудила господаря, и он уже был согласен со своим секундантом — мир, так мир, чего уж там камень за пазухой держать.

— Готовы ли вы примириться? — протянул Невесский руку к Франтишеку, тот беспомощно оглянулся на товарища.

— Нет! — выплюнул Баньков, надменно скрещивая руки на груди и купаясь в восхищенном его смелостью шепоте. Приятно, хоть последний раз, а побыть героем.

— Да будут свидетелями Небеса, что мы сделали все, чтобы предотвратить кровопролитье, — картинно поднял вверх глаза Генусь, неодобрительно качая головой. — Тогда сходитесь.

Стефан скинул на руки денщику контуш и жупан и, оставшись в одной нательной рубахе, неспешно вынул из ножен саблю. Баньков последовал его примеру. Противники, слегка согнув колени и нахохлившись задиристыми петухами, стали медленно сближаться.

Кто-то разумно подсказал Банькову занять позицию спиной к восходящему солнцу, и теперь жестокие лучи били Стефану прямо в лицо, помогая сопернику. Пользуясь преимуществом, Яков Баньков первым сделал пару неловких выпадов, его дружно поддержала толпа. «Все за этого молокососа», — душила невольная обида. Удары Стефана проходили в давящей тишине, это тоже удручало, царапая самолюбие. Может он и выиграет легко, но уже поиграл в уважении.

Выпад, взмах, еще взмах. Противники закружили по двору. Стефан лишь оборонялся, отбивая хлипкие ударчики, пару раз он попробовал применить советы Михася и выбить чужую саблю, но Баньков чутко отпрыгивал в сторону и захват срывался. Выпад, взмах, выпад, взмах. А смотрит ли сейчас на них Маричка? Вот об этом сейчас думать не надо, не время. Юнец усилил натиск, удары становились все ловчей и ловчей, словно Яков учился прямо на ходу. Стефану пришлось откинуть благородство и начать, не только отбиваться, но и делать броски.

Сабли сшиблись в воздухе, выбивая сноп искр.

— Ого-го! — возбужденно заорал кто-то из зевак.

То, что казалось слабостью Банькова, быстро превратилось в его преимущество: тонкий и верткий Яков ускорился и стал выныривать из-под руки Стефана в самых неожиданных местах. Стефану приходилось тоже вертеться, чтобы не проворонить случайный удар, чужая сабля свистнула, распоров тонкую ткань рукава. Яшка Баньков хищно оскалился. Теперь казалось, что он охотник, а Стешка добыча.

«Соберись, квашня, — выругал себя Стефан, — вот позору будет — господаря Яворова края убил на дуэли мальчишка! Соберись!» Стефан сделал несколько обманных выпадов, Баньков их легко разгадал, вовремя подставляя саблю. Смертоносное оружие снова со звоном сшиблось, и здесь Стефану помог вес, он был заметно тяжелее и смог надавить, заставляя Якова отклониться. Баньков зашатался, но устоял. Стефан нащупал слабое место, но не спешил повторять трюк, надо измотать соперника для верности: пара якобы обманных движения. Яков неблагородно каблуком врезал Стефану по голени. «Вот сученок, чтоб тебя! Ну, раз тебе можно, то и мне запрета нет». Стефан снова перехватил удар противника, с силой креня чужое оружие, и в этот же момент подсек Банькова ногой, со всей дури пнув по сапогу. Яков зашатался и рухнул на спину. Стефан диким прыжком прижал его коленом и прислонил холодное лезвие к тонкому горлу. Глубокий вздох зрителей. Что дальше?

Господарь ждал слов поверженного. Баньков тяжело дышал, но не произносил ни слова, лишь зло сверкая холодными голубыми глазами.

— Пощади его, господарь, — раздались голоса шляхтичей, — наш соколик достойно сражался.

И не поспоришь. Стефан, наступив на саблю Банькова, убрал свою.

— Милую, — снисходительно произнес он, понимая, что этот юнец его бы не пощадил, Стефан видел это по пылающему ненавистью лицу.

«Ишь как обиделся? Или на бабу мою так запал?»

Надо было благородно подать руку, чтобы поднять соперника, покровительственно похлопать по плечу, небрежно спросив — где научился так драться. И возможно взрослый, умудренный житейским опытом Стефан так бы и сделал, но двадцатидвухлетний господарь, распаленный тяжелым поединком, сплюнул на землю, вставил саблю в ножны и тяжелой походкой побрел прочь.

— Я тебе, господарь ряженный, ее все равно не отдам, — услышал он за спиной звонкий нахальный голос соперника, — в другой раз не промахнусь, кишки выпущу.

Стефан лишь на секунду замер, словно ему промеж лопаток прилетел камень, потом резко развернулся и тараном попер на успевшего подняться Банькова, пинком сшиб его на землю и крепкой мужицкой ладонью прижал хлипкую шею. Стешка так был взбешен, что уже ничего не замечал вокруг, и плевать ему было, что благородные паны так не поступают.

— Ты, что там тявкаешь, щенок, я не слышу?! — процедил он, побагровевшему Банькову. — Раздавлю как клопа, понял? Только рот открой!

Баньков что-то судорожно прохрипел.

— Кто еще считает, что можно на господаря тявкать?! — обвел Стефан полным ярости взглядом толпу притихшей шляхты. — Я той шкуре покажу дуэльки да сабельки.

Шляхтичи смиренно склонили головы, только тогда Стефан отпустил шею Банькова. Яков закашлялся, судорожно хватаясь за горло.