Но Сефия его не боялась. Она смотрела, как он с удивлением откидывал голову назад, когда ему случалось убить кого-то – муху ли кончиком ножа или же рыбу стрелой. Он относился к ним даже с какой-то нежностью – брал их в руки, словно баюкал. Если бы он мог, думала она, он просил бы у них прощения.

Еще она заметила: когда он бросал нож или выпускал стрелу, то по лицу его пробегала улыбка – такая быстрая, что ей приходилось присматриваться. Не та нежная и робкая улыбка, к которой она уже привыкла, а улыбка некоего дикого золотоглазого существа, жаждущего убивать и радующегося убийству.

Постепенно они нашли способ общаться. Поначалу достаточно было одного краткого жеста, чтобы юноша понял – пора ставить лагерь. Чтобы дать ему понять, что они нашли место, где накануне ночевали люди Хэтчета, Сефия делала несколько последовательных движений руками.

Иногда он прикладывал к губам сложенные щепоткой кончики пальцев, и это означало, что он собирается воспользоваться луком. После этого юноша беззвучно скрывался в лесу, а она продолжала движение, зная, что где-то меж стволов он заметил перепелку. Через несколько минут он вновь появлялся рядом с Сефией, и в руках держал перепелку или фазана.

Однажды, разделав добычу и устроив ее на вертеле над огнем, Сефия сказала:

– Тебе нужно дать имя.

Ее спутник посмотрел на нее. В его бронзовых глазах мерцали темные прожилки, но видны они были только с близкого расстояния, как сейчас. Взгляд его был осторожно-испытующим.

– Должна же я тебя как-то называть, – продолжала Сефия. – Очень важно, чтобы что-то имело имя. Моя мама говорила, что понять что-либо можно лишь в том случае, если знаешь его имя.

Глядя на Сефию, юноша поднес ладонь к круговому шраму на шее и потрогал его неровные края – там, где обожженная кожа соприкасалась со здоровой.

Некоторое время Сефия смотрела на него. Отвернувшись на мгновение, тронула вертел и, вновь взглянув на юношу, сказала:

– Стрелец. Твое имя будет Стрелец.

Он улыбнулся и пальцем указал на свой шрам. Оказывается, себя он определял по этому шраму.

Ко времени, когда они вышли к северу Оксини, между ними установились простые и продуманные отношения: Стрелец искал дичь, Сефия занималась следами. Он охотился и добывал воду, она готовила. Сефия ставила лагерь, Стрелец собирал его поутру. Она говорила, он слушал. Единственным, что не входило в их отношения, был мешок Сефии, который она всегда несла сама, хотя каждое утро Стрелец предлагал свои услуги.

Однажды вечером они остановились лагерем в маленькой пещере. Россыпь валунов, образовавшаяся давным-давно в результате обрушения двух скал, сформировала небольшое замкнутое пространство, достаточное для двух человек и закрытое от внешнего мира большим деревом. Это было одно из тех заброшенных мест, которые Сефия особенно любила, поскольку могла здесь поспать на земле. Пещера выходила на удивительной красоты водопад, который вырывался из лесной чащи и с грохотом нес свои воды через нагромождение камней.

Ни Сефия, ни Стрелец долго не могли заснуть. Пещера была такой узкой, что они едва не касались плечами, лежа, подперев головы ладонями и глядя сквозь падающие струи воды на усыпанное звездами небо.

– Сегодня мой день рождения, – тихо сказала Сефия. – Мне исполнилось шестнадцать.

Стрелец улыбнулся ее словам, сверкнув золотистым взором в угасающем свете вечера, но, когда он увидел лицо Сефии, выражение его собственного лица изменилось. Жестами он спросил, что случилось.

– Люди в свой день рождения обычно устраивают праздник, с рассказами, танцами и подарками, – продолжала она.

Потом посмотрела на Стрельца:

– А ты праздновал день рождения – ну, до всего этого?

Стрелец открыл рот, но не произнес ни звука. Несколько раз потрогав шрам и пожав плечами, он вновь посмотрел на небо.

– Я не праздновала. Родители не позволяли. Они не разрешали мне даже иметь друзей.

Она помолчала, раздумывая о доме на вершине холма, о своем подвальчике и о той замкнутой жизни, которой жили ее родители.

– А вот интересно, как живут нормальные дети?

Стрелец вновь пожал плечами.

– Особенно я не переживаю, – продолжала Сефия. – Вернее, сейчас не переживаю. Уже не переживаю. У меня просто… просто другая жизнь. Но интересно, что бы сейчас делала какая-нибудь другая шестнадцатилетняя девочка, если бы это был ее день рождения, а не мой.

На мгновение она закрыла глаза. Настоящий день рождения! С лампами из разноцветной бумаги и гирляндами, свисающими с ветвей, а внизу, на праздничном столе, укрытом яркой скатертью – все ее самые любимые кушанья: грушевый салат, жареная утка с красной хрустящей корочкой, булочки, сочащиеся киннаминговым маслом, и маленькие белые пирожные, украшенные сахарной пудрой и лимонной цедрой. И все это – на изящных тарелочках, с серебряными вилочками.

И будут певцы, и настоящий оркестр, а родители и старшие друзья станут рассказывать увлекательные истории – по одной истории на каждый год ее жизни; а на деревянном помосте будут устроены танцы, и пары, постукивая каблуками, начнут кружиться, подобно одуванчикам; и будет музыка и веселый смех. И язвительные подружки станут шептаться на краю танцпола, поглядывая на нее, а маленькая кузина захочет потанцевать с ней, стоя на ее ступнях; и какой-нибудь юноша, который никогда раньше с ней не разговаривал, пригласит ее на танец, и его чуть влажная от волнения рука ляжет на ее спину. А поскольку ей уже шестнадцать, за танцем может последовать и поцелуй!

Но нет, это – не ее жизнь. Ей предстоит нести свою одинокую жизнь на собственных плечах долгие и долгие годы. Ее жизнь – это бесконечная дорога. Ее жизнь – клятва, которую она себе дала: понять предназначение книги, узнать, кто забрал Нин и убил ее отца и, если получится, убить их.

Но когда Сефия открыла глаза, она почти наяву ощутила в воздухе запах лимонных пирожных.

Стрелец улыбнулся и передал ей длинное зеленое перо. У него было пурпурное основание, от которого в стороны – в зависимости от того, как повернуть перо, – мерцая, разбегались желтые, красные и голубые лучи.

Сефия покрутила перо меж пальцами и прошептала:

– Спасибо.

Стрелец кивнул.

Проведя пером по щеке, она почувствовала, насколько оно мягкое. Это был ее первый за семь лет, с тех пор, как был убит ее отец, подарок на день рождения.

Сефия вдруг ощутила, насколько они со Стрельцом близки. Вот он, распростертый рядом, вот его плечи и руки, его спокойное дыхание. Ощутив все это, она не отстранилась.

– Как ты думаешь, – спросила она, – что означают все эти звезды? Их так много. Наверное, в этом есть какой-то смысл. Иногда я лежу и думаю: если бы я понимала, что говорят звезды, я понимала бы суть того, что происходит с нами. Того, что делают люди. Я имею в виду… Почему эти люди посадили тебя в ящик? Куда они тебя несли? Почему люди такие жестокие? Или…