зверином облике. В монастыре он перекидывался редко, хотел, чтобы все забыли, что он не человек. Зябко переступая лапами по холодной земле, кицунэ аккуратно стал красться к глупым птицам на полянке. Медленно преодолев половину пути, он собрал на пузо все веточки и мусор, но решил не обращать на это внимания, сосредоточившись на добыче. Нужно было преодолеть ещё полоску высокой травы, а потом выпрыгнуть из укрытия. В голове крутилась мысль: «Я же учёный, знаток природной ци и автор трактатов о долголетии, крадусь, чтобы поймать пару диких кур. Какой позор». Трава щекотала нос, а от росы шерсть на лапах и пузе намокла. Когда очередная травинка чиркнула по носу, Хун Синь чихнул. Сзади раздался смех. Куропатки закрутили головами, Хун Синь раздражённо посмотрел на Ван Лин.

— Прости, ты так смешно крадёшься. Тебе бы стоило похудеть, — ответила на его взгляд Ван Лин, стараясь больше не смеяться.

Куропатки успокоились, и Хун Синь продолжил движение, осталось сделать последний рывок. Прыжок! И куропатка в его пасти резко дёрнулась, оставляя лису в зубах перья из хвоста. Ван Лин в кустах заходилась в хохоте. Тьфу, перья полетели на траву поляны. «Нет, еда должна быть не такой, курица должна быть жареной и лежать в удобной миске, политая соусом». В животе заурчало, и Хун Синь сел на траву, грустно тявкнув.

— Не расстраивайся, надеюсь, мы тут надолго не задержимся.

«Вы, может, и нет, а я, возможно, проведу остаток дней. С другой стороны, красавица Жолань могла бы стать моей женой, мы бы вырыли уютную норку и народили лисят». При мысли о норе в земле отчего-то заныла поясница, и Хун Синь отправился в кусты в надежде выследить новую дичь.

— Я пойду поставлю силки на зайцев, может, с ними больше повезёт, — сказала Ван Лин и скрылась в бамбуковой роще.

Хун Синь понял, что она не хочет его больше смущать своим смехом, давая возможность поохотиться без свидетелей. С другой стороны, это был вызов ему — лису. Кто принесёт больше добычи, безрукая девочка или природный охотник.

Вечером оказалось, что выиграла Ван Лин: она принесла зайца, Хун Синь — мышь. Это всё, что ему удалось добыть, очень не хотелось возвращаться с пустыми руками, и когда на дороге попалась дохлая полёвка, то он прихватил её с собой.

Кролика под удивлённые взгляды лисят потушили с травами. Дети тут не видели, как готовят на костре, мясо им доставалось сырое.

— А вы не отравитесь? — спросил самый любопытный из лисят, перекинувшись в мальчика.

— Нет, это очень вкусно. Люди всегда так едят.

— Моя мама говорит, что люди едят всякую дрянь. Но я не боюсь и могу попробовать.

— Иди к маме, нам тут и самим маловато, — буркнул Хун Синь, он здорово проголодался за целый день прогулок в лесу.

Они ждали Ши Юна, но стемнело, а он так и не вышел из храма. Зато пришла Жолань и позвала их в дом, пообещав накрыть стол для ужина и заварить чай. В этот раз она была одета в голубой халат, расшитый ирисами.

— Господин Хун Синь, вы такой замечательный охотник, поймали зайца, — сказала Жолань за ужином, подавая ему пиалу с чаем.

Хун Синь смутился и взглянул на Ван Лин, та смотрела в темноту и не следила за разговором за столом.

— Я всё-таки больше не охотник, а учёный. Знаете, мою работу по развитию каналов ци оценили во дворце наместника.

— Вы встречались с наместником? Говорят, его убил один из наших. Скоро ёкаи вернут всё, что забрали у них люди, ой, — Жолань опомнилась и посмотрела на тихо сидящую Ван Лин, та, почувствовав взгляды, повернулась.

— Что? Извините, я переживаю за Ши Юна, что-то долго они там медитируют. Вы говорили что-то про наместника и ёкаев? Вам известно о перевороте в Золотом городе?

— Это всем известно, нам всё-таки приходится выходить к людям, хотя мы это и не любим, — ответила, заходя на веранду, Сюэ Тао.

Она принесла новый чайничек чая и, сев, изящно разлила его по пиалам. Жолань взяла эрху и начала наигрывать мелодию колыбельной, что поют матери детям в Синем городе.

Луна яркая, ветер тихий, Листья деревьев свисают над окном. Мой маленький ребёнок, засыпай скорее, Спи, видя сладкие сны.

Сюэ Тао внимательно смотрела на Ван Лин и перебирала пальцами полы халата. Хун Синю вдруг стало тревожно, несмотря на тихий осенний вечер и успокаивающую мелодию.

— Госпожа, выпейте чаю. Не стоит так волноваться за вашего друга. Сложные практики отнимают много сил и времени.

Ван Лин вздрогнула и взяла пиалу, удерживая её запястьями. Но так долго держать было неудобно, и, залпом выпив чай, она поставила пиалу обратно, благодарно кивнув Сюэ Тао. Та улыбнулась и запела. Вокруг веранды стали собираться лисы, в темноте поблёскивали огоньки их глаз.

Луна яркая, ветер тихий, Колыбель мягко колышется. Моя малышка, закрой глазки, Спи, спи, видя сладкие сны.

Ван Лин качнулась в такт песни, Хун Синь заметил, что глаза её закрыты. Лисы подходили всё ближе. Ван Лин качнулась и рухнула на столик, на циновки закапал разлитый чай.

— Несите её в храм! — скомандовала Сюэ Тао.

— Что происходит? Что с ней? — закричал Хун Синь, бросаясь наперерез двум обернувшимся кицунэ.

— Спит. Господин Хун Синь, с вами хочет поговорить Тенко, — сказала Жолань, лицо её накрыла тень печали.

— Да, он хочет знать, зачем ты привёл предателей в наш город, — ехидно пояснила Сюэ Тао.

Хун Синь ничего не понимал. Он видел, как один из кицунэ понёс Ван Лин в храм, и пошёл за ними. Против толпы лис Хун Синь не справится, да и пока ничего страшного не происходит. Ван Лин просто спит, ей дали то же снотворное, что он когда-то подсыпал караванщикам.

В храме стоял густой запах благовоний, дым от множества ароматических палочек поднимался к деревянному потолку. Среди дымных струй парил Тенко, прикрыв глаза, под ним на полу лежало распростёртое тело Ши Юна. Хун Синь бросился к нему, проверяя пульс. Сердце медленно, но билось.

— Что происходит? — спросил Хун Синь, обращаясь к парящему под потолком Тенко.

— Это я тебя должен спросить, что происходит? Я провёл медитацию с этим человеком, а когда он получил, что хотел, его сила ци — дракон — напала на мою. Он хотел убить меня, поглотить мою силу. Его дракон не скрывал, что хочет убить всех оборотней, чтобы стать сильнее.

— Его сила молода и ненасытна, он плохо её контролирует. Думаю, сам Ши Юн не хотел ничего такого.

— Ци и есть