всех присутствующих напрячься и испугаться. В результате во дворе воцарилась тишина. У хозяина не было особых проблем с рабами, но никто не знал, что у хозяина на уме; все знали, что кто-то мог совершить правонарушение, и независимо от того, было ли это нарушение реальным или мнимым, любой раб мог быть продан одним взмахом кнута.

Когда спекулянт в сопровождении мастера Дилла медленно направился к женщинам во дворе, Элла предупредила Эстер:

— Не смотри на него. Посмотришь на него, и он обязательно тебя купит.

Эстер определенно не хотела, чтобы ее покупали, поэтому она опустила голову и сосредоточила свое внимание на работе, но, когда услышала: «Как насчет этой?» она сжалась от страха.

Эстер заставила себя сосредоточиться на своей работе, изо всех сил молясь, чтобы они говорили о ком-то другом.

— Сколько? — спросил мастер.

— Сколько ей лет? — парировал спекулянт.

— Она у меня уже… дайте-ка посмотреть…

Эстер услышала шелест бумаги, когда хозяин просматривал свою бухгалтерскую книгу. Затем он сказал:

— Шесть лет. Значит, ей около восьми-девяти.

— Она хорошая работница?

— Насколько я знаю, да.

Хозяин повернулся к Дот.

— Дот?

Дот подняла голову, и ее глаза на секунду встретились с глазами Эстер.

— Да, мастер Дилл.

— Эта девочка хорошая работница?

Дот не сводила глаз с Эстер.

— Да, сэр.

— Хорошо. Как я и думал. Повернись-ка, девочка, давай посмотрим на тебя получше.

Эстер почувствовала, как кто-то похлопал ее по плечу. Это подтвердило ее худшие опасения. Дрожа так сильно, что едва могла пошевелиться, она обернулась.

У спекулянта были самые холодные голубые глаза, которые она когда-либо видела. Они были похожи на осколки, упавшие с неба. Она знала, что страх ясно читается на ее лице.

Он спросил ее:

— Как тебя зовут, девочка?

— Эстер, — прошептала она.

— Протяни руки. Мой знакомый хочет, чтобы девочка твоего возраста работала у него за ткацким станком.

Эстер подчинилась, надеясь, что отрезанный мизинец каким-то образом сделает ее непригодной для работы.

— Что случилось с твоим пальцем? — спросил спекулянт.

— Я не знаю. Дот говорит, что так было, когда я приехала сюда.

Он посмотрел на Дот. Она утвердительно кивнула.

Когда он снова перевел взгляд на Эстер, она вздрогнула под его пронзительным голубым взглядом.

Он сказал:

— Возвращайся к работе, Эстер.

Мужчины двинулись дальше.

На следующее утро Эстер была среди группы из четырех рабов, купленных спекулянтом. Хозяйка Дилл дала Эстер достаточно времени, чтобы собрать свои скудные пожитки и быстро, со слезами на глазах попрощаться с Дот и Эллой. Со слезами на глазах Эстер подошла и встала рядом с остальными, двумя женщинами и мужчиной, которых продали, потому что они продолжали убегать. Мужчина был прикован за лодыжки длинной цепью, прикрепленной к задней стенке фургона. Эстер и женщинам разрешили ехать в кузове фургона позади спекулянта с холодными глазами.

Они отправились в путь на рассвете. Когда они отъехали, Эстер увидела, что Дот стоит возле хижины, прижимая к себе тихо всхлипывающую Эллу. Заплаканная Эстер не сводила с Дот взгляда, пока фургон не скрылся из виду.

Когда Эстер закончила свой рассказ, Гален увидел в ее глазах слезы. Ему хотелось обнимать ее до тех пор, пока боль того дня не исчезнет из ее памяти навсегда.

— Дот и Элла были единственной семьей, которую ты когда-либо знала?

Она утвердительно кивнула, затем тихо сказала:

— Я больше никогда не видела ни одну из них. Я молюсь за них каждую ночь.

— Через сколько времени после этого ты сбежала? Ранее ты говорила, что приехала на север, когда тебе было девять лет.

— Примерно через две недели. Спекулянт оставил остальных в разных домах Чарльстона и его окрестностей. Он отвез меня через весь город в дом человека по имени Хэнкок, передал меня на его попечение, а затем уехал. Я помню, что была в ужасе. Я пробыла там всего одну или две ночи, прежде чем отправиться на поезде в Филадельфию с мистером Хэнкоком и его маленькой дочерью Джулией. Это был первый раз, когда я надела настоящую обувь. Я даже никогда раньше не видела поезда.

Она повернулась к Галену и одарила его горько-сладкой улыбкой.

— Все было в новинку.

То, что она без стеснения рассказала о своем прошлом, затронуло в Галене еще одну нить. Чего еще она не видела, подумал он. Видела ли она легендарную Китайскую стену, великие пирамиды Египта? Гуляла ли она когда-нибудь по оживленным рынкам Гаваны, или предсказывали ли ей судьбу в Мадриде? Он понял, что хочет восполнить все, чего ей недоставало в прошлом, нарядить ее в шелка и подарить жемчуг в тон ее глазам.

Ее голос вернул его к рассказу.

— Когда мы приехали в Филадельфию, Хэнкокы отвели меня к человеку по имени Роберт Первис.

— Роберт Первис из Филадельфийского общества борьбы с рабством?

— В то время я этого не знала, но да, тот самый.

Роберт Первис был гигантом среди аболиционистов. Хотя у него была достаточно светлая кожа, чтобы считаться белым из-за его английского и еврейского происхождения, он решил остаться верным своему наследию и прожил жизнь как чернокожий. Унаследованное богатство его семьи всегда использовалось для продвижения свободы.

— Мистер Первис взял меня за руку и повел в свой дом. Я больше никогда не видела Хэнкоков. Только позже я узнала, что мой побег организовала моя тетя Кэтрин. Спекулянт был нанят ею и ее друзьями, чтобы найти меня. На это у него ушло почти шесть лет. Тетя Кэтрин сказала, что в последнем письме от моего отца он упомянул, что меня продали человеку по имени Уэстон. Очевидно, мои поиски осложнились из-за того, что Уэстон потерял своих рабов и землю. Ее источники сообщили, что все рабы, которыми он владел, включая шестерых маленьких девочек, были проданы. В документах о продаже не были указаны имена детей, только возраст. В документах также указывалось, что каждый ребенок был куплен разными владельцами. Ее друзья потратили эти шесть лет на то, чтобы определить местонахождение этих шестерых детей и найти меня. Тетя Кэтрин сказала, что уже почти потеряла надежду, когда я появилась на пороге ее дома, благодаря любезности друзей мистера Первиса.

— Итак, юридически ты свободна?

— Настолько свободна, насколько это возможно для чернокожей женщины в наше время. Спекулянт продал меня мистеру Хэнкоку, а тот, в свою очередь, освободил меня. Он передал меня и мои документы мистеру Первису. У меня есть копия в офисе шерифа, а документы спрятаны здесь, в доме.

Гален знал, что вольная — это самый ценный документ, которым может владеть освобожденный раб. Без нее человека могли похитить